обязанности секретаря королевы, потому был в курсе всех ее дел, недомоганий, забот и радостей. Не раз и не два он ловил себя на желании размазать ласурского короля по плитам дворцового пола, однако Рейвин, мудрая Рейвин, взяла с него слово, что он не станет покушаться на жизнь Редьярда ни прямо, ни косвенно. И неизвестно, кому из них было больнее тогда – ей, отдававшей такой приказ, или ему – его выслушивающему? Вон через те ворота он уходил, неся в кармане назначение в Крей, шестым чувством понимая, что король усылает его так далеко и надолго не только из-за необходимости избавиться от незаконнорожденного сына. А через те, наоборот, входил, боясь не успеть попрощаться с ней… Он не успел. У Рейвин было слабое сердце, которое подтачивала вся ее жизнь, и оно не справилось. Он ворвался в покои, лишь чтобы увидеть ее строгое лицо. Чистое, светлое и печальное… Неживое.
Шафран перекинулся на закатную сторону неба. Солнце поднималось выше. Когда оно окажется на четверть пути к самому высокому шпилю дворца, Атрону надлежит явиться во внутренний дворик, чтобы порталом отбыть в Узамор. Обоз с вещами был отправлен несколько дней назад, покои для него уже подготовлены, прислуга набрана. Первый министр Свин позаботился обо всем со свойственным ему тщанием. Не смог лишь одного – отправить обозом сердце герцога рю Воронна из проклятого города Вишенрога. Оно навсегда останется здесь, в том дне, когда Рейвин затихла, вытянувшись и сжав кулачки, глядя бездвижными темными глазами в потолок своих покоев. В тот момент мир поблек, его краски исчезли. Озираясь, Атрон видел все будто присыпанным пеплом – серым, серым прахом…
Вон те окна ее покоев, которые она обставила так, как было принято на северной родине, – светлая мебель и пушистые ковры, большие окна и маленький очаг. Рейвин любила холод, не боялась его, как и все узаморцы. Часто стояла у окна, дыша на стекло и следя, как пропадает призрачное облачко влаги на нем. В такие минуты он затаивал дыхание, лаская взглядом точеную фигурку, представляя свои ладони на ее плечах, грудях, бедрах. Однажды она обернулась слишком рано и увидела все это в его глазах. И такой болью полыхнул ее взгляд, что впредь – ради нее же! – Атрон прятал лицо под маской равнодушия. Да, они могли бы стать любовниками. Могли бы в любую минуту, когда оставались наедине, но для Рейвин это казалось неприемлемым. Алтарь Пресветлой навсегда лег между ними границей, через которую ее вера, гордость, воспитание не давали переступить. Сейчас рю Воронн согласился бы с ней. Девушка из далекой провинции, похожая на олененка, была королевой не только на словах. Видимо, люди ощущали в ней эту жестокую правду по отношению к самой себе и оттого так почитали, верили, любили. Но тогда он не справлялся со страстью, с ненавистью и отчаянием, срывая зло на тех, кто был рядом. Увы, легче не становилось, так стоило ли мучить их, любивших его искренне, всем сердцем? Он еще не нашел ответа на этот вопрос, однако то, что задавал его себе, было первым шагом назад. В те дни, когда его руки спокойно лежали на ее плечах, а ее голова – у него на груди. И мир казался вечным и верным. А дорога жизни – широкой и пустой, хочешь, иди туда, или в другую сторону, или вообще сойди на любую из тропок, что пронизывают мироздание.
Узамор… Заснеженная родина, белое сердце пустоты. За ним расстилались Весеречские пустоши, на которых то тут, то там вырастали причудливыми кристаллами заледеневшие скалы. А в Узаморе были дремучие леса, широкие красивые реки, седое море, обнимающее мелкие острова, архипелаг которых шел вдоль побережья. В Узаморе небо расцветало невиданным цветком полярных сияний и не темнело в середине лета, даря прохладу и негу белых ночей влюбленным.
В Узамор!
Сердце оживало от этих слов. Стоя под рассветом, Атрон благословлял того, кого проклинал так долго, – его величество Редьярда.
Узамор. Последняя пристань, место, откуда он наконец отправится за своей Рейвин, когда закончит земные дела.
Проводить его пришли немногие: принц Аркей, первый министр, архимагистр Никорин, секретарь и гвардейский караул. Атрон выслушал короткую речь его высочества, получил от министра верительные грамоты. Волшебница уже открыла портал – на той стороне виднелись стертые до блеска плиты белого мрамора во дворе древнего замка Морингов. Сразу по прибытии герцогу надлежало нанести визит князю Ульверту.
– Мы надеемся, ваше назначение принесет пользу королевству, – напоследок сказал принц Аркей. – Не подведите нас, герцог! Не подведите Ласурию!
Атрон смотрел в портал, а видел лицо любимой – юное, нежное, прекрасное. Видел любовь в ее глазах и решимость никогда не расставаться.
– Я не подведу Узамор, ваше высочество! – ответил он, поклонился и шагнул в портал, оставляя за спиной юг, в котором, как мошка в янтаре, навсегда застряло его сердце.
Его величество Редьярд с трудом разлепил глаза, скинул с себя руку и ногу – или это были только ноги? – дебелой шлюхи, радовавшей его вчера горячим темпераментом, умелыми языком и губами, и отправился в соседнюю комнатку, где стояло корыто и писучее ведро. Громко журча, спросил, не оглядываясь:
– Давно сидишь?
Его светлость рю Вилль, не поднимая глаз, правил пилочкой свои совершенные ногти, с удобством расположившись в широком и низком кресле. В соседнем спал Дрюня. Гордо и одиноко. Развлекаться со шлюхами он отказался наотрез, но не подглядывать оказалось выше его сил.
– Что вы, ваше величество! Зная вашу привычку к ранним пробуждениям, занял пост минут десять назад!
– Мочевой пузырь и утренний стояк лучше всяких будильников! – заявил король, возвращаясь в комнату.
Собственной наготы он не стеснялся, потому прошлепал к окну, распахнул створки, вдохнул полной грудью.
– Хорошо!
