отрезы ткани. Сейчас же в открывшейся взору просторной зале с зеркалами, выставленными в центре по кругу, было пусто. В камине жарко пылал огонь, играя в прятки сам с собой в оборотной стороне стекол. Рядом с круглым пуфиком на полу лежали пушистые овчинные шкуры, выкрашенные в разные цвета. Несмотря на поздний час в помещении хватало света – его изливала огромная люстра, увешанная магическими лампадками.
– Добрых улыбок и теплых объятий, мастер Артазель! – сказала Матушка осторожно. Ей казалось, по такой большой зале обязательно пойдет гулкое эхо. Но было тихо, лишь потрескивали поленья за каминной решеткой.
– Моя дорогая, наконец-то! – раздалось от дальней стены.
Откинув расшитую красочными птицами занавесь, в зал вошел маленький мастер. Подойдя к Бруни, низко поклонился:
– Ваше высочество!
Не зная, что сказать в ответ, Матушка тоже вежливо поклонилась.
– Идите вот сюда! – Артазель взял ее за руку и подвел к пуфику. – Примерка не займет много времени!
– Примерка? – изумилась Бруни. – Так платье готово?
– Конечно, – снисходительно улыбнулся гном, – я начал работать над ним, едва до меня дошел слух о том, что его величество дал благословение на брак, то есть, – он хитро улыбнулся, – почти сразу после вашего появления во дворце! Скидывайте туфельки, я помогу вам, вот здесь ступенечка…
Матушка поднялась на возвышение и отразилась сразу во всех зеркалах.
– Вам потребуется переодеться, – запрокинул голову мастер, разглядывая ее снизу вверх. – Послать за прислугой?
– У меня ее нет, – невольно улыбнулась Бруни.
– О-о! – изумился гном и стянул с носа очки. – Я как-то не подумал о таком узоре! Платье очень простое, возможно, вы могли бы…
– Могла бы! – твердо сказала Матушка. – Давайте начнем примерку!
– Не терпится выйти замуж? – лукаво усмехнулся Артазель и скрылся в соседней комнате.
Спустя несколько минут он появился, неся на вытянутых руках нечто невесомое, и протянул его Бруни.
– Держите, ваше высочество! Вот здесь и здесь. Встряхните!
Матушка тряхнула сверток – и тот вдруг раскрылся, как бутон неведомого цветка. Тончайшая ткань струилась потоками, переливалась солнечными искорками на речном полотне и была нежнейшего оттенка неба ранним утром ветреного дня. Такого нежнейшего, что платье казалось почти белым. Розово-чайный цвет то плескал из раскрывающихся складок юбки, то пробегал по узким рукавам, украшенным по краям вышивкой драгоценными камнями и золотыми нитями, то оглаживал неглубокий полукруглый вырез лифа, также обшитый драгоценностями.
– Я немного не доделал… Вот здесь, где шнуровка… Длину подола… Кстати, ваше высочество, каблуки на ваших туфельках должны быть высокими или не очень?
– Не очень! – воскликнула Бруни. – Иначе я упаду!
Мастер Артазель посмотрел на нее с отеческой любовью и серьезно сказал:
– Вы прелесть, дорогая! Сейчас я закрою вас занавеской и выйду. Как будете готовы – позовете. Хорошо?
Матушка кивнула. Она не могла оторвать взгляд от платья, пытаясь представить, как оно будет выглядеть при дневном, а не магическом свете.
Артазель нажал на какой-то рычажок в основании пуфика – и вкруг него упала сверху плотная занавесь, отсекая помещение с зеркалами.
– Зовите! – улыбнулся гном и выскользнул наружу.
Бруни спустилась с пуфика, кое-как справилась с застежками «платья для ужина» и скинула его, оставшись в одном нижнем белье. Надевать новый наряд оказалось одним удовольствием – на нем не было крючков и пуговиц, лишь лента с вышивкой, сзади на лифе заменяющая шнуровку. Шитье на горловине и рукавах не кололось, материал же ласкал кожу, даря непередаваемое ощущение неги и блаженства.
– Что это за ткань? – изумленно воскликнула Матушка. – Ой! Мастер, можете подходить!
– Это знаменитая узаморская шерсть, – послышался голос гнома, и сам он появился рядом с пуфиком. Нажав на рычажок, отправил занавеску наверх.
К удивлению Бруни, все зеркала оказались повернутыми к ней «спиной».
– Ее чрезвычайно тяжело окрашивать, – пояснил Артазель, заложив руки за спину и прохаживаясь вокруг Матушки. – Так, кстати, оценивают подмастерьев в Гильдии красильщиков. Окрасил кусок узаморской шерстяной ткани в заданный цвет – считай, получил звание мастера. В такой одежде не бывает холодно или жарко… – Гном вдруг прыгнул к Бруни и чуть поправил складки юбки. – Вот так! Поднимитесь-ка на постамент, ваше высочество!
После того как Матушка вновь влезла на пуфик, гном надолго замолчал, разглядывая посетительницу то через очки, то снимая их. Иногда он неразборчиво бормотал себе под нос, доставал из кармана штанов маленький блокнотик и что-то набрасывал. А затем извлек оттуда же изящную серебряную шкатулку и откинул крышечку. Дно шкатулки поднялось, а сама она ощетинилась портняжными булавками, украшенными головками из янтаря.
– Вам какое-то время придется постоять неподвижно, – заметил Артазель. – Платье должно сидеть идеально. С вашей фигурой это несложно, дорогая, однако ткань имеет свои особенности. Что я могу сделать, дабы вы не скучали?
