– Так это ж маменька, Рэд! – воскликнул он, лукаво взглянув на его величество. – Она всегда говорит правду! Как и твой сын!
– Я иногда умалчиваю, – признался Аркей.
– Тебе положено! – буркнул король, поднимаясь. – Идем, Дрюня, надо переговорить с рю Виллем! А тебя, дорогой строптивец, в твоем кабинете ждет гора бумаг, которые я не удосужился посмотреть. Можете читать их вдвоем, – хмыкнул он, – коли оба не устали!
И вышел в сопровождении шута.
Кай с улыбкой посмотрел на Бруни.
– Вот и начинаются скучные будни, родная, а мы еще даже не поженились!
– А что там за бумаги? – с опаской спросила Матушка.
– Сметы, балансы, доклады и кляузы… Рутина, которую отец предпочитает сваливать на меня. Идем! Позавтракаем в кабинете!
Покои принца Аркея занимали массивную юго-западную башню дворца. На первом этаже пустовала огромная зала для танцев, на втором располагались библиотека и кабинет его высочества, а на третьем находились жилые покои и приватные помещения, куда были вхожи лишь приближенные. Подступы к башне и внутренние переходы охраняли гвардейцы в синих мундирах – из личного полка Аркея.
Зайдя в кабинет, принц крикнул в открытую дверь:
– Лисс!
Строевым шагом в комнату зашел парнишка в форме гвардейца. Уставился на командира с немым обожанием, покосился на Бруни.
– Прикажи принести нам завтрак сюда, мой друг, – кивнул ему принц. – Запеченную птицу, омлет с зеленью и булочки с маслом. Теплого молока и морса. Немного меда.
– Есть! – отсалютовал тот и, красуясь каждым движением, покинул кабинет.
– Это мой адъютант – Лисс Кройсон, – пояснил принц, усаживая Бруни в кресло у стола, – но все зовут его просто Лисенок.
– Такой молоденький? – удивилась она. – Сколько ему?
– Шестнадцать. Когда он попал в мой полк, ему едва исполнилось девять.
– И он воевал? – с ужасом спросила Бруни.
– Наравне со всеми, – тяжело вздохнул Кай. – Полк стал для него семьей, а во мне он до сих пор видит старшего брата, хотя никогда в этом не признается! Итак, чем займешься?
Матушка видела, что ее Кай уже там, с головой в этих бумагах, которые погребли под собой стол.
– Можно я погуляю по башне? – спросила она. – Должна же я разведать обстановку, в которой мне придется жить?
Принц рассеянно улыбнулся.
– Иди, конечно. Как принесут завтрак, я велю Лисенку тебя разыскать!
Матушка поднялась и направилась к выходу. На пороге оглянулась. Аркей сравнивал два документа, держа их перед лицом, смешно крутил головой и щурился, напоминая сову, застигнутую утренним светом. Бруни коротко вздохнула – рутина, похоже, станет ее извечной соперницей в битве за внимание мужа… Мужа! Страшно-то как…
Усилием воли заставив себя не думать о предстоящей свадебной церемонии на глазах у всего Вишенрога, она направилась к лестнице, ведущей в личные покои принца. Из круглого помещения, затянутого мохнатыми северными коврами, вели четыре двери. Пройдя в первую, Бруни обнаружила купальню, уступавшую по размеру той, в которой ей уже довелось побывать.
Здесь было тепло и уютно. Из небольшого окна лился дневной свет на мозаичный, в теплых оранжево-коричневых тонах пол. Широкая деревянная скамья была крыта медвежьей шкурой, на которую набросили льняное покрывало, расшитое традиционным орнаментом. На бронзовых крюках висели полотенца, маня своей мягкостью, а на деревянном столике рядом с ванной стояла ваза со свежими яблоками и кувшин с водой.
Через боковую дверь купальни Матушка попала в следующую комнату, больше похожую на гостиную, чем на библиотеку. Низкие диваны у стен, невысокие книжные шкафы между ними, не перекрывающие оконные проемы. Легкие занавески. Интерьер украшали искусно выточенные из дерева фигурки. Небольшой камин был облицован плитами черного как ночь лазурита, взблескивающего искрами породы. А на полке над ним стояли песочные часы и секстант.
Гостиная не для гостей.
Для того чтобы побыть наедине с собственными мыслями, любимыми книгами… Гостиная человека, для которого одиночество стало верным другом!
Бруни сморгнула невольные слезы. Интерьеры рассказывали ей о Кае больше, чем он сам.
Следующей оказалась спальня. Те же теплые коричнево-бежевые тона, которые Матушке так понравились в купальне. Три окна-эркера в дальней стене выходили на Тикрейскую гавань, из левого была хорошо видна Золотая башня и голые сейчас ветви Вишенрогского парка, который растворялся в садах, окружавших город с юго-запада. Кровать без балдахина, широкая и удобная, была застелена простым, напоминающим солдатское одеяло, покрывалом. С правой стороны на прикроватном столике – миниатюра на костяной пластинке, в цветах таких же сдержанных, как и все в этой комнате… Бруни остановилась, разглядывая ее издали. Свет из окон будто концентрировался на ней, не бликовал и не слепил, даря коже нарисованной женщины мягкое
