Он толкнул локтем шагавшую рядом супругу, и громко загоготал.
– А кто тебе сказал, что я вообще мужчина? – очень мягко поинтересовался Эрэм.
Орк перестал смеяться, брови его поднялись к волосам, а нижняя челюсть отвисла едва не до пупка.
– Чтоб меня духи сожрали, – пробормотала Кость. – Не может быть!
– Почему не может? – тон восставшего не оставлял сомнений, что он (или она?) забавляется. – Или ты всерьез думала, что народ Зэм состоял из одних мужчин, или что только им было позволено вернуться к жизни?
Расин почувствовал себя несколько по-дурацки.
С самого момента их встречи как-то по умолчанию считал, что его спутник принадлежит к сильному полу… хотя, с другой стороны, что мешает ему оказаться женщиной?
По внешности или поведению любого восставшего трудно определить, с кем имеешь дело.
– Э… хм… ну, – протянула Кость. – Ну, пусть может… но кто ты на самом деле?
– А это не имеет никакого значения, – отозвался Эрэм. – Репродуктивная функция организма потеряна нами, как и многое из того, что свойственно простым смертным, – прозвучало это не без высокомерия. – Теперь мы все восставшие Зэм, ни более, ни менее.
Вскоре после этого разговора нагнали колонну паломников, бредущих в сторону Асээ-Тэпх – тут были слепые, прокаженные, страдающие «эльфийской чесоткой», а кое-кого и вовсе несли на носилках. В авангарде и арьергарде двигались небольшие группы охранников, в каждой из которых имелся маг.
Эльджун – не самое безопасное место.
После кратких переговоров путешественникам разрешили пристроиться в хвост колонне.
А затем тропа свернула, прошла между двумя колоссальными елями, чьи верхушки, как казалось, подпирали облака, и впереди открылась пропасть шириной не меньше чем в километр.
Дно ее скрывал белый туман, а на другой стороне, расположенной гораздо ниже, до самого горизонта тянулся густой лес: никаких хвойных, сплошная стена зарослей, над которой поднимаются струйки пара и кружат цветастые птицы, чьи голоса звучат жалобно и пронзительно.
– Асээ-Тэпх, – сказал Эрэм, протягивая руку, чтобы указать прямо на восток. – Главная пирамида в той стороне.
К древней постройке, обращенной ныне в храм Тенсеса, и шагали приехавшие с разных аллодов паломники. Дорога шла вдоль края ущелья, отделявшего Эльджун от Асээ-Тэпх, за одной обочиной лежала пропасть, а за другой поднималась отвесная, заросшая мхом скала.
Под ногами чавкал перемешанный с грязью снег.
Кровавая Застава оседлала единственный перешеек, соединявший две столь не похожие друг на друга части одного аллода. Словно громадный плуг, которым проводили борозду через плоть Святой Земли, здесь на мгновение извлекли из почвы, а затем снова пустили в дело, но немного дальше.
С каждой стороны располагалось по деревянной башне, обе старые, покосившиеся.
– Да такое укрепление возьмет штурмом даже банда пьяных в сопли гоблинов, – заявила Кость, брезгливо оттопырив нижнюю губу.
– Ничего, мигом все починят, – сказал Расин. – Как только мир закончится.
В том, что это случится довольно быстро, он не сомневался.
Империя и Лига привыкли жить в состоянии войны, и как только обе стороны залижут раны, оставленные совместным походом в астрал, как тут же снова вцепятся друг другу в глотки.
Яскеру, преемнику великого Незеба, надо доказать, что он чего-то стоит.
И правители Лиги, пусть они и болтают о мире, не дадут мечам своих воинов попусту ржаветь в ножнах.
– Починят, но мы тогда будем далеко, – заключил Эрэм.
В западной башне располагался гарнизон из дюжины канийских ратников и такого же количества хадаганцев. Проплыли мимо бревенчатые неровные стены в пятнах гнили, и пропасть оказалась уже с двух сторон – десять шагов в одну сторону, десять в другую.
– Высоко тут, – сказал Мосол, подойдя к северному краю и вытянув шею, чтобы заглянуть за него.
Дорога шла вниз, и с каждым шагом становилось теплее.
Стена влажной, блестящей зелени приближалась, от нее волнами накатывали густые, пряные запахи – цветов, звериного помета, свежей листвы, раздавленных грибов и свежей, только что пролитой крови.
Осталась позади вторая башня, необитаемая, и дорога нырнула в джунгли, будто пловец в темную воду.
Путники словно шагали по дну ущелья: сплошной занавес из стволов, листьев, шипов и усиков за одной обочиной, и точно такой же с другой, так что видно в обе стороны в лучшем случае на метр. Ясно только, что там, в глубине зарослей кто-то шевелится, хрустит и чавкает, блестят в сумраке настороженные глаза.
Расин разглядел в чаще такие же холмики, какие они проходили недавно – здесь, в Асээ-Тэпх, точно так же хоронили воинов, погибших во время бесконечных схваток за Кровавую Заставу.
И хадаганцы с канийцами, так ненавидевшие друг друга при жизни, тут, скорее всего, лежали бок о бок.
