формы, где стены и пол покрывало множество закрученных в спирали канавок, блики побежали по торчащим тут и там прозрачным кристаллам.
Головешке показалось, что на него уставились сотни полных ненависти взглядов.
– Глаза закрыть, – велел Эрэм. – Тот, кто этого не сделает, лишится рассудка.
Под сводами черепа зашептали, забормотали, перебивая друг друга, скрипучие голоса – ты умрешь, и гибель твоя будет долгой, мы обглодаем тебя еще живым, высосем твои глаза, отгрызем уды, будем лизать те места, где сдерем кожу, а языки у нас шершавые…
Эльф поспешно опустил веки, и голоса стали намного тише, превратились в неразборчивый шепот.
– Идем вперед, медленно, по моей команде, – продолжал распоряжаться Эрэм. – Первый шаг, второй…
Головешка скользил на неровном полу, до дрожи хотелось раскинуть руки, чтобы упереться в стены, но верхние конечности были связаны. Позади надрывно сопел и кашлял Тронд, прихрамывал заработавший ушиб во время падения Расин, тяжело топал сапожищами Абум.
– Ступенька вверх, – предупредил Эрэм. – И за ней можно открыть глаза.
Новый коридор, как две капли похожий на тот, по которому они шли недавно, разве что по нему бегут волны уже алого пламени. Хотя нет, не похожий – тут ощущалось чье-то присутствие, незримое, но могущественное, давил на плечи тяжелый раскаленный взгляд.
Неужели они и в самом деле приближаются к узилищу Тэпа?
– Ну нет, карта бы пригодилась, – сказал Головешка, отгоняя желание оглянуться.
– Не зубоскаль, эльф, – Эрэм остался невозмутимым. – И помни, что у нас мало времени – да, мы сумели убрать заклинания, преграждающие не только вход, но и выход, но сняли мы их только временно… Вскоре они начнут восстанавливаться, самым первым то, что сгинуло последним, за ним расположенное у входа, и в конце – кокон вокруг пирамиды. И тогда мы не сможем выбраться, даже если освободим самого могущественного Зэм всех времен, – тут в голосе его прозвучало благоговение.
– А нам-то что? – буркнул Расин. – Нам все равно умирать, ведь так?
– Но если мы не успеем по вашей вине, то я позабочусь, чтобы ваша смерть стала невообразимо долгой и мучительной, – Эрэм поводил факелом туда- сюда и затушил его. – Сюда!
И вновь пленники оказались в авангарде, а восставшие позади.
Из очередной дыры в стене высунулась тварь, и вправду напоминавшая таракана, но размером даже не с кошку, а с хорошего пса. Грозно зашевелила усами, но вздрогнула, заскрежетала и осыпалась горстью черного пепла – Эрэм покончил с ней одним взмахом.
Коридор раздвоился, потом еще, они свернули, избегая очередной ловушки, на этот раз спрятанной в полу, и Головешка чуть ли не впервые в жизни запутался, потерял направление.
Нечто в этом подземелье давило ему на разум, путало мысли, горячим смрадом проникало в ноздри. Он то и дело впадал в забытье, ловил себя на том, что бездумно шагает вперед, не помня о том, кто он такой, почему здесь оказался, и что нужно что-то сделать, чтобы избежать смерти!
Расин, судя по его виду, ничего не ощущал, а вот Тронд дышал все тяжелее и тяжелее.
Когда они вышли на перекресток, где пересекались два совершенно одинаковых коридора, гибберлинг повернулся и рванулся прочь по одному из боковых ответвлений. Восставшие не сдвинулись с места, Абум лениво махнул рукой, и Тронду словно подсекли колени.
Он упал, ударился плечом и головой о стену.
– Не стоит этого делать, – проговорил Эрэм, в несколько шагов догоняя беглеца и рывком поднимая его на ноги. – Иначе ты рискуешь угодить в серьезные… неприятности.
Дюжиной шагов дальше по коридору заклубилась, уплотняясь, белесая дымка. Встал от пола до потолка туманный вихрь, обозначились торчащие из него щупальца и расположенный вертикально слюнявый рот.
– Что это? – спросил Расин.
– О, лучше тебе не знать, – отозвался Абум.
Гибберлинга вернули на место, и они зашагали дальше – через зал, уставленный сотнями колонн, причем каждая из них отличалась от соседних формой, толщиной и материалом; по утопленной во тьму винтовой лестнице, такой узкой, что приходилось двигаться боком; через паутину сплетающихся тоннелей, выглядящих так, словно их прогрызли или проплавили.
Здесь Головешка ощутил, что над ним нависает невероятная масса камня, готовая в любое мгновение рухнуть. Захотелось вырваться на вольный воздух, увидеть свет, но он сдержался, не дал себе поддаться порыву.
Время для попытки освобождения еще не пришло.
– О, близко уже, я чувствую, видит Отец Наш, страдания которого длились веками, – зашептал Абум, когда впереди открылся еще один зал, на этот раз безо всяких колонн.
Факелы позволяли видеть только пол, выложенный черными плитками, справа и слева во мраке угадывались стены. Как ни странно, тут Головешка куда слабее ощущал чужое враждебное присутствие, и соображал вполне ясно, а в мускулы вернулись обычные резкость и сила.
Но Зэм на то и Зэм, чтобы чувствовать сородича.
