А что ночью можно увидеть на незнакомой местности?
Гладков отдал приказ разойтись и осмотреться.
Повезло Вадиму – он быстро наткнулся на разрушенные стены и купол с крестом, валявшийся на боку на земле.
К часовне подошел сам Гладков, разведчики лежали в некотором отдалении, оценив место встречи. Не исключалось, что к часовне могли нагрянуть немцы вместо партизан. Кто-то из партизан не сдержал язык, проболтался – вот и могли взять его в плен. А пытать немцы были большие мастера. В гестапо немногие пленники выдерживали пытки, большинство выдавало своих товарищей.
К часовне промелькнули две тени. Вадим, заметивший их первым, ухнул филином два раза – сигнал тревоги и одновременно количество замеченных им людей. Через пару минут раздалось кряканье утки – это Гладков сигнализировал в ответ, что все в порядке, свои.
Подошедших Гладков не знал, обменялись паролями. Сереге смешно стало: утки крякают в светлое время суток, а не ночью, любой деревенский житель об этом знает. Но не выть же шакалом?
Со стороны часовни трижды тихо свистнули, и разведчики пошли к ней – сигналы и порядок действия заранее обговаривались.
Вадима как часового оставили снаружи, а сами зашли внутрь.
От часовни остались только три стены, да и то высотой не выше человеческого роста, видно, снаряд крупного калибра угодил. Во время войны на всех высоких зданиях или сооружениях – вроде заводских труб – зачастую находились наблюдатели, корректировщики, снайперы, артиллерийские разведчики. Поэтому как немцы, так и наши такие возможные наблюдательные пункты обстреливали и старались разрушить.
Внутри часовни кроме Гладкова были еще два человека в гражданской одежде. Как потом узнал Сергей, один из них был кадровым разведчиком армейской зафронтовой разведки, а второй – радистом. Оба находились в партизанском отряде, собирали сведения о передвижении резервов войск и техники по железной и автомобильным дорогам и передавали их в центр. Как малые ручейки сливаются в реки, так и секретные сведения о противнике стекались в аналитический центр. Командование Красной Армии имело представление о том, где немцы усиливают свои группировки, собираясь начать наступление.
Кадровый разведчик отошел в угол, отодвинул сапогом в сторону битый кирпич, хлам, нашел кольцо и открыл люк. Сделав это, он обернулся к радисту:
– Полезай, проверь.
Вслед за радистом в люк спустились разведчики, у кого была рация, и Сергей с запасными батареями.
Подвал был сухим и чистым. До войны он использовался для хранения церковных принадлежностей, поскольку на полках еще лежало несколько пачек восковых свечей и свернутые рулоном черные ленты – для погребальных обрядов.
Радист чиркнул зажигалкой и зажег свечу. Ее свет не доставал до углов подвала, настолько тот был велик.
Наш разведчик вытащил из сидора рацию. Радист вскрыл прорезиненный мешок, осмотрел рацию.
– Батареи давайте!
Сергей развязал свой сидор, достал четыре батареи и протянул их радисту. Радист обернулся к Сергею, всмотрелся в его лицо и замер. Сергею показалось, что в глазах его мелькнуло удивление.
– Парень, у тебя родня есть?
– Отец, мать, сестра.
– А брат?
– Нет. Зачем тебе моя родня?
Радист не ответил. Он шустро подключил питание и включил рацию.
Похоже, из этого подвала уже не раз выходили в эфир, так как антенна была снаружи, на стене, а штекер ее – в подвале. Удобно, а главное – скрытно. Опасно только, нельзя в чужом тылу выходить в радиоэфир с одного места, запеленгуют. Или подходы к подвалу заминируют, либо засаду устроят.
– Все, славяне, погуляйте наверху.
Кто бы спорил? У радиста шифровальные таблицы, видеть которые никто не должен.
Минут через десять радист вылез из подвала и что-то долго шептал на ухо кадровому разведчику.
Сергей стоял спокойно, как и другие. Они выполнили свою работу, теперь предстояло возвращаться. Еще несколько минут отдыха – и пеший переход до передовой.
Но кадровый разведчик подошел к Сергею:
– Лезь в подвал. – И сам спустился следом.
Свеча еще горела, но рации и питания к ней уже не было видно, скорее всего, в подвале был тайник.
Разведчик взял свечу и поднес к лицу Сергея. После полной темноты свет свечи показался ярким, слепил, и Сергей зажмурил глаза.
– Извини, парень. – Кадровый разведчик зашел с другой стороны.
– Чего меня разглядывать, я не икона!
