Приняв послание, на пару мгновений о чем-то задумался, а потом отложил послание из родной станицы и с намеком поинтересовался:
– Ну что, как оно?
Вопрос поняли правильно. Петро кривовато усмехнулся половинкой лица (вторая половина заметно распухла и отсвечивала лиловым) и осторожно пошевелил правой рукой – отбитые ребра не позволяли излишне резких движений. Дмитрий зеркально повторил все его движения, только берег он не правый бок, а левый. А вот Василий отделался легче всех. Всего лишь еле заметной хромотой и самую малость заплывшим правым глазом.
– Да нормально. Ты мне вот что скажи, Грегорей: это всех так «тепло» принимают или только мы удостоились?
– Хм. Всех, кто с ходу требует самого главного.
– А что, рази ж мы что не то сказали?
Отставной унтер-офицер медленно и демонстративно окинул взглядом «украшения» своих родственников, вышедших в отставку рядовыми.
– Не то. Самый главный у нас один. Его сиятельство князь Агренев, Александр Яковлевич. Живых родственников у него двое – тетя да двоюродная сестра. А ты: письмецо от батюшки передать, братья приехали…
Долгую минуту все молчали.
– Да, неладно как-то все вышло. Ты уж извинись за нас, не со зла мы, по незнанию.
Хозяин опытной рукой разлил остатки водки по стопкам и проворчал:
– Уже извинился.
– И чего?
– И ничего. Он на вас и не сердился; наоборот, похвалил. Особенно тебя, Петро. Быстрый, говорит.
– Так он же нас и в глаза не видывал!..
Вместо ответа зазвенел колокольчик, тихо и мирно лежащий до этого на краю стола.
Динь-динь-динь!
Казаки удивленно наблюдали за господскими замашками родича. Вначале. Потом чувство удивления прошло, оставив после себя одно одобрение – как только появилась все та же дивчина, с подносом, причем раза в два больше первого. Не обращая никакого внимания на откровенно ласкающие взгляды гостей, расставила горшочки, переложила на стол тарелку с небольшими пшеничными лепешками, большой графин с ягодным морсом и четыре гладких и высоких бокала – после чего и вышла, унося сожаление, а также тайное вожделение трех мужчин. Да уж! Такая красота могла бы и помедленнее поднос разгружать, а то не все успели вдоволь налюбоваться.
– Как же он не видел, когда лично с вами «побеседовал»?
Петр от такой новости аж приподнялся, разом позабыв свои недавние мысли:
– То-то я смотрю, парень этот все наши ухватки да подходцы знал, даже тайные! Еще попенять тебе хотел, что чужих учишь казачьему спасу…
Григорий взял в руки вилку, аккуратно снял крышечку с горшочка – и по комнате поплыл до одури вкусный запах свинины, запеченной под сыром пармезан.
– Чему-то я научил, чему-то меня научили.
Вслед за ним и остальные принялись угощаться, дружно проигнорировав вилки. В одной руке ложка, в другой кус хлеба – все, как и полагается за нормальным столом, без всяких там господских замашек. Примерно с десяток минут царило деловитое молчание, разбавленное перестукиванием столового серебра и легким позвякиванием стаканов. Затем вновь прозвенел колокольчик, все те же ловкие руки горничной убрали опустевшую посуду со стола и поставили новый графинчик с водкой, мисочку с копченостями и все те же четыре стопки. Наблюдая, как три пары глаз провожают фигуристую прислугу, хозяин покачал головой:
– Вы прямо как с голодного края прибыли.
– Хех! Не всем так везет, такую кралю под боком иметь!..
– Гм.
Господин главный инспектор машинально промокнул уголки губ накрахмаленной салфеткой и, начисто игнорируя очередные многозначительные переглядывания братьев, отстраненно заметил:
– Это вы еще в наш швейный цех не заглядывали. Вот уж где цветник-палисадник!
Все так же тихо и незаметно появившаяся горничная одним своим видом невольно оспорила последнее замечание. Все же кое-какие «цветы» растут и на «клумбе» сродственника!.. Хотя, конечно, гости и к швеям заглянуть не откажутся. Хотя бы потому, что от такого отказываться – дураков нема. Меж тем стол в третий раз обновился – рядом с графинчиком «беленькой» появился еще один, наполненный рубиновой жидкостью. Затем беззвучно легла на скатерть хрустальная пепельница, прибавилось тарелочек с закуской, а опустевшие горшочки перекочевали на поднос. Последним штрихом стала изящная резная шкатулка, поставленная по правую руку Григория.
По-прежнему игнорируя взгляды гостей (и безмерно их этим огорчая), молодая красавица ушла, прихватив свою ношу. А глава застолья откинул крышку шкатулки, открывая заинтересовавшимся взорам целые залежи разнообразных табачных богатств, не глядя, подхватил несуразно длинную папиросу
