Абу Али ибн Абдуллах мотнул головой.
— Нет, ваша милость. Это маленький город. И не очень богатый… Там и троим медикам делать нечего. Так что других врачевателей в Янополе нет. По меньшей мере с тех пор, как я поселился в замке Розиттен. То бишь уже скоро лет шесть будет.
— Ваша милость! — к нам подбежал запыхавшийся ландскнехт. — Прошу прощения, вас капитан зовет. Сказал: «Важно и срочно!»
Вот как? Не идет, а к себе зовет? Видимо, что-то не так пошло с бранденбургскими рыцарями.
— Веди, — кивнул наемнику и бросил через плечо лекарю: — Али, надеюсь, что до моего возвращения фон Ритц придет в сознание?..
Вообще-то провожатого я взял скорее для статуса. Не надо иметь университетское образование, чтобы понять, какая из башен замка западная. Тем более в предрассветный час, когда начинают блекнуть и прятаться звезды на восточной части неба. Но все те, кто продолжал наблюдать за происходящим из укромных мест, ни на секунду не должен усомниться в моем высоком положении. Сдаться благородному и высокородному противнику не так обидно, как сложить оружие перед подлым разбойником.
У двери, ведущей в башню, стояло еще несколько наших воинов, укрывающихся за невысокой баррикадой, сооруженной наспех из каких-то бочек и досок, и нацелив на бойницы башни взведенные арбалеты.
— Чего тут у вас? Где капитан?
— Пригнитесь, ваша милость. Или хотя бы щит возьмите… — протянул мне свой кто-то из наемников.
Я не стал отказываться. Спрятаться за парой бочек, если сверху стрелять начнут, при моем росте все равно не получится. А снова шлем надеть я запамятовал. Можно, конечно, медвежью голову вместо капюшона набросить. Но в преддверии разговора с бранденбургскими рыцарями, это не самая лучшая идея. У меня и без дополнительной маскировки для их восприятия вид не самый подходящий. Так что обойдемся без дополнительных спецэффектов.
— Рассказывайте.
— Так нечего рассказывать, ваша милость… — пожал плечами наемник, нервно дергая усом. — Лиса эти внутрь впустили и сразу дверь заперли. Потом, сколько мы ни стучали, не отзывались. Пригрозили только, что стрелять начнут, если не угомонимся. А сейчас капитан показался в бойнице и крикнул, чтобы вас позвали… Если прикажете, мы их мигом выкурим, вон сколько сена у конюшни. Только капитан погибнет… Прибьют ведь.
— Я тебе выкурю! — и для доходчивости сунул под нос усачу кулак. А потом заорал: — Лис, покажись! Живой? Чего звал?! — и прибавил для особо непонятливых или чересчур хитрых: — Эй, вы! Если я не увижу своего капитана через минуту, велю поджечь башню! А кто уцелеет, повешу на стене за ноги!
Ясен пень, что в бойницу Фридрих не просунул бы головы при всем старании, так что пришлось немного подождать. Но вот дверь заскрипела и приоткрылась. Достаточно, чтоб сквозь нее можно было протиснуться. Вернее, продемонстрировать в щель рыжебородую физиономию моего офицера. Спасибо, парни подсуетились и вставили в держатель у двери факел.
— Детство вспомнил, Лис? В прятки играем?
Фридрих ничего не ответил, а место в проеме над его головой заняло незнакомое мне лицо. Такое же бородатое, только уже не рыжее, а скорее пшеничного оттенка. А ведь капитан не из тех, кого проще перепрыгнуть, чем обойти. Когда я был человеком, то глядел ему в глаза не наклоняясь.
— Как видишь, ваш капитан жив… пока, — прогудел здоровяк хриплым басом.
— Видел… — Все еще держащаяся за стенами предрассветная тьма не давала как следует разглядеть меня. А место поединка с фогтом отсюда не просматривалось. Так что, скорее всего, гости крестоносцев до сих пор не знали, с кем имеют дело. Кроме того, что услышали от Лиса. — И что дальше?..
— Рыцарю не пристало договариваться с наемником. Я буду говорить только с вашим господином. Где маркграф фон Айзенштайн?
Эх, вот бы мне опять стать человеком. Хоть на пару часов, если дольше никак нельзя… Спору нет, у великана больше шансов в драке, а вот для переговоров и прочей дипломатии его огромная башка не годится. Но, как говорится, за неимением гербовой…
Под кольчугой зачесалось так требовательно, что я не удержался и заскреб лапой по груди. С удовольствием ощущая, как зуд сменился легким покалыванием.
— Он перед тобой, безымянный рыцарь. Или ты не стесняешься своего имени и готов его назвать?
Где-то я читал, у Конан Дойля, кажется, что рыжие люди очень вспыльчивы. И обидевшись, мгновенно теряют всякий здравый смысл. Особенно ирландцы. А в заселении земель Бранденбурга, если не ошибаюсь, заслугу островитян трудно переоценить. Несмотря на монашеский чин.[45]
Видимо, творец Шерлока Холмса немного переоценил эту степень. Поскольку бранденбуржец дверь на себя дернул, раскрывая шире, и даже вперед подался, но наружу не вышел.
— Придержи язык, наглый щенок! Пока я не отрезал его тебе вместе с головой!
Забавно. И почему люди всегда так самоуверенны? Особенно здоровяки. Неужели им всем кажется, что кроме них, крупных мужиков в мире больше
