выругался.
– Могу порекомендовать восьмой том «Проповедей святого Иттара», – елейным голосом предложила я. – Особенно хорошо прописана романтическая линия.
Дамиан повернулся ко мне и нахмурился, пытаясь понять, издеваюсь я или говорю серьезно. Ехидная улыбочка, игравшая сейчас на моих губах, никаких сомнений на этот счет не оставляла. Через пару секунд в его глазах появился намек на понимание, потом он покачал головой и принужденно рассмеялся.
– Я что, должен еще раз попросить прощения?
Я энергично закивала.
– А зачем было забивать мою комнату всем этим… – Я хотела сказать «хламом», но в последний момент исправилась: –…Наследием теологической мысли???
– А что я должен был делать? – отозвался Дамиан, защищаясь. – Я знал, что ко мне едет пансионерка, да еще и одна из лучших. Не любовные же романы ей ставить, да и не научные книги – чего доброго, найдет в них что-нибудь оскорбляющее ее религиозные чувства. Вот я и расстарался, велел принести сюда те книги, которые должны были прийтись тебе по вкусу. Ну и заодно подчистил библиотеку от всякого хлама, – пробормотал он под моим пристальным взглядом.
– А что, другим способом это сделать было никак нельзя? – возмутилась я.
– А каким, например?
– Да просто взять и выбросить!
– Религиозные труды? У меня, знаешь ли, и без того репутация не ахти.
– А можно, – задумчиво проговорила я, – пожертвовать их в пользу какого-нибудь общественного учреждения. Школы или библиотеки при храме. Причем, знаешь, обставить так, что буквально от сердца отрываешь, но чего не сделаешь на благо детей, ну или прихожан. Сразу и репутация подскочит.
Я и сама не понимала, с какой стати начала рассуждать на эту тему всерьез. А Дамиан взглянул на меня с интересом.
– А что, удачная идея, – признал он. – Как это пришло тебе в голову?
– К нам в пансион как-то раз привез книги один граф, – охотно ответила я. – Самолично пришел, расхаживал такой важный, жрицы перед ним бегали и прыгали, как перед благодетелем, показывали классы и прочие комнаты. А мне сразу показалось, что он просто отделывается от всего ненужного.
– Ну расхаживать по пансионам я, конечно, не буду, – безапелляционно заявил Дамиан, – а вот идея избавиться таким образом от всего этого хозяйства весьма неплоха. Не захотят читать, так пустят на растопку. Раз уж тебе пришлось не по вкусу, – съязвил напоследок он.
– Не напоминай, – отрезала я, сама удивляясь тому, насколько свободно стала себя чувствовать в его обществе. Ну а с другой стороны, что такого, я ведь ему жена в конце-то концов. – Мне, между прочим, пришлось несколько недель ограничиваться вот этой вот литературой. Хочешь тоже так попробовать?
Однако брать на себя вину в полной мере Дамиан не спешил.
– Пошла бы в библиотеку и взяла бы там чего душе угодно, – пожал плечами он.
– Да? А ничего, что мне было сказано в библиотеку не ходить? – снова возмутилась я.
– Никто тебе не говорил туда не ходить, – спокойно возразил Дамиан. – Тебе сказали «не беспокоить». То есть тихонько вошла в библиотеку, прошла к полкам, выбрала себе книгу и унесла в свою комнату. Или ты не можешь пойти в библиотеку без того, чтобы не начать вытанцовывать там на столах? Хотя, – он окинул меня оценивающим взглядом, – знаешь, забудь все, что я говорил про беспокойство. Если захочешь станцевать в библиотеке на столе, можешь смело так и сделать. Пожалуй, я не прочь на это взглянуть.
Я смущенно отвернулась, бубня себе под нос, что мне неоткуда было знать, как именно в этом доме принято интерпретировать фразу «не беспокоить».
– Романтическая линия, говоришь? – Дамиан снова сосредоточился на корешках. – Ну а хоть что-нибудь любопытное здесь есть?
– Есть, – охотно подтвердила я. – Вон та.
Дамиан нахмурился, пытаясь определить, на которую книгу я указываю.
– Пятая слева, – уточнила я.
Он извлек книгу с полки и, присмотревшись к обложке, зачитал вслух:
– «Инструкции по применению пояса верности».
– А что? – отозвалась я, отвечая на его ошарашенный взгляд. – Во всяком случае, она с картинками. Но, повторюсь, можешь взять проповеди.
– Н-да? С картинками? – задумчиво повторил Дамиан. – Ну-ка подвинься.
Он бросил книгу на кровать и сам плюхнулся на живот рядом со мной, после чего принялся листать страницы. Я устроилась так, чтобы тоже видеть листы, исписанные витиеватым почерком, а главное, изображенные на многих из них рисунки и схемы.
