в сырье (далеко не любое подходит) и неких секретных присадках.
И цветные стекла для витражей, вставленных в свинцовые рамы, он тоже видел неоднократно. Но сейчас на прилавке имелось несколько десятков разнообразных изделий из зеленого, синего и красного цветов. Вазы, объемные чаши и блюда на толстых ножках, чарки разного размера и с фигурными стенками. Ничего удивительного, что охрана присутствует. Пожалуй, стоимость данного количества товара превышает его ладью.
— И кто купит? — спросил в недоумении.
— Нешто ниче не глянется? — равнодушно спросил купец. — Ну и ладноть. Вскорости в низа пойдем, так на побережье раза в полтора выше легко возьмем.
— Даже уговаривать не станешь?
— Энто все для дома да поражать соседей. У мене эсть — у тобя эйнт. А вы, господин барон, седни тута, завтра воевать пошедши. Оно вам надо?
— Ты отвратительный купчина, — заинтересованно сказал Эрдем. — Где видано от покупателя отказываться?
— Мы в Кнауте говорим да думаем, — с ухмылкой ответил тот. — Не боимся под крылом хозяйским. Не отнимут.
— А ведь доболтаешься.
— Не. Я же вижу, не возьмете. Ни силой, ни за империалы. Первое — позор, второе — жалко. Вот молодшему бы предл
— Чего надо?
— Во! — Извлекая откуда-то узорчатую пластину, разукрашенную и с каменьями на ручке, и переворачивая лицевой стороной к барону, произнес гордо: — Ни у кого такова нет! — И с удовлетворением смотрел на ошеломленно изучающего свое лицо в самом прозрачном из виденных им до сих пор зеркал барона.
— Сколько? — спросил тот.
— Три сотни двойных империалов, — не коверкая речи, важно произнес.
— Ты сумасшедший? — после паузы потребовал барон.
— Я купец и цену товару знаю.
— Господин, — очень вежливо позвал посторонний голос.
— А? — обернулся Эрдем.
— Госпожа фем Кнаут просит посетить ее, — сказал рыжий парень.
Барон молча кивнул. Человек Жаклин давал ему возможность уйти с гордо поднятой головой, не теряя лица. Можно только мысленно сказать «спасибо» и запомнить услугу. Таких денег у него не имелось. Не то чтобы в принципе неподъемно, однако излишество несусветное. Или можно поторговаться и сбить серьезно цену? Вряд ли свыше трети. На кого, в конце концов, рассчитывает этот странный купец?
— Благодарю за приглашение, — ответил он с не меньшей вежливостью. — Прекрасных дам заставлять ждать нельзя.
— Встречаясь с лордом или женщиной, частенько решаешь дальнейшую судьбу, — со смешком ответил рыжий. — Понравишься или нет — одинаково неизвестно. Обе категории опасны, а особенно женщины-властительницы.
С первого взгляда они вовсе не смотрелись страшными. Но это для глупых молодых людей. Если не побоишься прямого взгляда, то все четыре женщины имеют во взоре тот самый жуткий холод, остающийся в душах убивавших и приказывающих это сделать. Одно не лучше другого. Иногда хуже. Убить своей рукой можно нескольких, изредка десятки людей. Отдав приказ, покончишь с сотнями и тысячами. Это неминуемо накладывает отпечаток на тело и душу. Тяжело решать, кому жить и кому умирать, а женщинам вдвойне. Их дело — рожать, растить детей и беречь очаг. На то и существуют мужчины, чтобы уничтожать врагов.
— Расскажи нам о Блоре, — тоном приказа сказала младшая, едва дождавшись окончания обычных «Позволь представить тебе…».
Ну для здешних мест ничего удивительного. Ревнители хорошего тона обычно стары, глупы и противны, чего нельзя сказать о леди. Фем Грай тоже не очень утруждал себя всевозможными ритуалами и долгими разговорами о здоровье, скоте и урожае, переходя сразу к делу. Видимо, в Кнауте и набрался плохих манер.
— Вы не прочтете прежде письма? — показательно удивился барон.
— Беседовать со свидетелем важнейших в провинции событий, приехавшим издалека, — разве это не радостно для хозяев? — воскликнула Жаклин, делая наивные глазки и передавая запечатанный конверт Клодине.
Она достаточно знала и о миссии Эрдема, и о происходящем на Каменном поясе. Вряд ли в послании содержится много больше присланного с голубями. Заверения в глубоком уважении и просьба о помощи с караваном. И то и другое никак не нарушает ее интересов. И все-таки одно дело краткий рапорт с несколькими основными событиями, и совсем иное — личные впечатления неглупого человека.
Уж про барона Сильвена никто бы не сказал плохого. Ни по части ума, ни воинских умений. Она даже рассматривала его одно время в качестве кандидата в мужья. Очень достойный кандидат и, скорее всего, не особо вмешивался бы в хозяйственные заботы. Он совершенно не умел угождать,
