– Как дела?
– Что ты делаешь?
– Говорю с тобой. – Рич попытался сохранить шутливый тон, но различил серьезные нотки в голосе Роберта.
– Нет, я имею в виду сегодняшнее утро. У тебя есть какие-то планы?
– В общем, нет. А в чем дело?
Роберт сухо откашлялся.
– Я хочу, чтобы ты приехал и кое-что посмотрел вместе со мной.
– Что?
Роберт снова кашлянул – эта нервная привычка была у него с детства, но проявлялась, только если он испытывал сильный стресс.
– Мы нашли труп. В овраге. Это… Мануэль Торрес.
– Старик, работавший в гараже Троя?
– Да. Он… – Опять кашель. – Тебе нужно приехать сюда. Тебе нужно увидеть это.
– Убийство?
– Тебе нужно самому посмотреть.
– Хорошо. Только возьму свой фотоаппарат. Я с тобой встречусь… где?
– У оврага. Но я не знаю, понадобится ли тебе твоя камера. Не получится кадров, подходящих для газеты.
– Что случилось, Роберт? Что это?
– Тебе лучше самому посмотреть.
Около оврага уже находились два легковых автомобиля и тяжелый внедорожник, возле них стояли четверо мужчин. Стив Хинкли и Тед Тролл – два помощника шефа полиции – стояли около машин и разговаривали. Роберт и Брэд Вудс, коронер округа, стояли у края большой вымоины и что-то разглядывали.
Рич остановил машину на обочине грунтовой дороги и вышел из машины, прихватив камеру с пассажирского сиденья и повесив ее за ремешок себе на плечо. Облако красноватой пыли, поднявшейся, когда он тормозил, проплыло над ним, и его унес теплый утренний ветерок.
Рич кашлянул, сплюнул, вытер глаза и потом посмотрел на Роберта, махнувшего ему рукой, чтобы Рич к нему подошел.
В нормальном городе, в настоящем городе они с Робертом не сумели бы поддерживать подобные профессиональные отношения. Их обвинили бы в конфликте интересов, в том, что отношения полиции и прессы гораздо теплее, чем им следует быть, и ему пришлось бы поручить кому-то другому писать о преступности.
Но Рио-Верди не был нормальным городом. Всем наплевать на то, являлся ли Рич братом начальника полиции, или двоюродным братом мэра, или сыном президента, да еще и трансвеститом, до тех пор пока объявления о распродажах домашних вещей выходили вовремя; это, конечно, не имело ничего общего с журналистской этикой, но, без сомнения, делало личную жизнь Рича гораздо легче.
Он прошел по плотно спрессованному песку мимо припаркованных автомобилей туда, где Роберт и Вудс ждали его в мрачном молчании.
– Привет, – сказал он, кивнув обоим, потом повернулся к коронеру. – Вы не могли бы оставить нас на секунду вдвоем? Мне нужно поговорить с моим братом с глазу на глаз.
Коронер кивнул и медленно пошел к автомобилям.
Роберт взглянул на Рича, но ничего не сказал. Он выглядел озабоченным.
– Он внизу? – спросил Рич. Брат утвердительно кивнул.
Рич подошел ближе, остановился на краю оврага и посмотрел вниз. Его сердце забилось.
– Боже мой, – выдохнул он.
От Мануэля Торреса не осталось ничего: только скелет, обтянутый кожей.
Рич уставился на него, не в силах отвернуться. Даже отсюда, даже под таким углом он видел сморщенную, натянутую кожу на лице мужчины, его торчавшие между темных и высохших губ зубы, казавшиеся огромными для маленькой съежившейся головы, его запавший нос, который теперь превратился в углубление, черневшее между обтянутыми кожей впалыми щеками. Пустые глазницы старика стали двумя черными круглыми дырами.
По рукам Рича побежали мурашки. Мануэль Торрес все еще был одет – выцветшие джинсы и грязная футболка, – но его ботинки свалились, а брюки приспустились, так что можно было разглядеть во всех подробностях полосу сморщенной кожи на тощей талии и ноги старика.
Вокруг его тела почти правильным полукругом лежали мертвые животные, причем также обескровленные: ворона, ястреб, два зайца и калифорнийская бегающая кукушка.
– Что это? – спросил Рич. – Как это произошло?
Роберт покачал головой, глядя на двух своих помощников, стоявших рядом с полицейской машиной. Рич заметил, что брат ни разу не заглянул в овраг,
