Карл растворился в потоке, как умел он один. Напрочь. Совсем. До полного исчезновения, как, впрочем, и задумывалось. Потеряв индивидуальность, он слился с фоном и не существовал как личность целых три часа. Но возник из небытия как раз тогда, когда посадочный модуль третьего класса, а на самом деле убогий челнок с едва живыми компенсаторами инерции, не оторвался от стратосферного крыла и не рухнул – едва ли не в буквальном смысле этого слова – вниз к приемному комплексу коммуникаций бюджетного курорта Суо в долине одноименной реки. Посадка, несмотря на то что их пару раз все-таки тряхнуло, прошла штатно, и девяносто семь счастливых отпускников потянулись от все еще попыхивающего жаром челнока к площадкам для флаеров.
«Неуместная экономия, – отметил Карл, окончательно возвращая себе индивидуальность. – Следовало подвести рукав с кондиционированным воздухом и самодвижущимся полом. Деньги небольшие, но люди бы это оценили!»
Он прошел вместе с остальными «счастливцами» к терминалу Агута и загрузился во флаер.
«Хороша!» – отметил он мимоходом.
Молодая женщина с черными, как вороново крыло, волосами, высокая, стройная и смуглая, как квартероны Карибских островов, села в кресло на два ряда впереди. Увы, у нее имелся спутник – скорее всего, муж – и трое детей, а Карл, как назло, был в деле.
«Еще одна упущенная возможность…»
Как ни странно, даже при том, что он не испытывал никаких эмоций, воображение у Карла было хоть куда. И сейчас он живо представил, как имеет «квартеронку» в зад, но не испытал даже тени разочарования. Половое влечение уступило – «по логике вещей» – основной цели поездки, и Карл смахнул возникший было образ в утиль. У него были сейчас дела и поважнее. А женщины… Что ж, женщин, как всегда, было куда больше, чем ему требовалось. Много больше.
Карл покинул флаер на девятой станции и сразу – едва вступил на платформу – понял, что успел буквально в последний момент. «Любовников» явно искали и вот теперь, прямо на глазах Карла, обкладывали, создавая внешний периметр. Несколько разномастных флайеров тут и там, пара-другая мужчин и женщин, занятых какими-то как бы совершенно посторонними делами, но Карл сразу узнал «этот неповторимый почерк». Рисунок «оперативного вмешательства» трудно не узнать, кто бы и где бы ни занимался этим проклятым делом.
Карл не торопясь и словно бы в задумчивости подошел к торговому автомату, всунул в углубление идентификатора свой анонимный платежный инструмент и набрал код. Бутылка воды и порция «зайтшанской горечи». «Горечь» являлась одним из двадцати девяти разрешенных на Зайтше нейростимуляторов, и здоровый мужик, покупающий ее прямо на перроне станции, явно намылился посетить один из ненавязчиво рекламируемых «внешней подсветкой» борделей. Лупанариев же на курорте оказалось, как и следовало ожидать, «до хрена, и больше». Оживленное место, одним словом, но и мужик, приехавший на отдых без бабы, туда первым делом и двинет. Психология, однако.
Карл проглотил «горечь» – она напоминала по вкусу хину, – запил водой и занялся делом. Откладывать было некуда, да и незачем. Поэтому Карл уронил бутылку и, рванув с места на максимальной скорости, вырубил трех агентов неизвестной ведомственной принадлежности даже раньше, чем они поняли, что происходит. Впрочем, и после этого невероятно успешного броска на ногах оставались еще двое – мужчина и женщина, – и они наверняка успевали поднять тревогу. Тем не менее это было лучше, чем ничего, и совсем неплохо для начала.
«Алилуйя!» – подумал Карл, вполне осознанно копируя декадентский стиль Греты.
«В Бога, в душу, мать!» – а вот это была уже Дари и ее сибирский опыт. С этим кличем ходила в бой пехота Тартарской Народно-Освободительной армии. Еще они кричали «ура», но Карлу это слово отчего-то не нравилось. Поэтому все-таки «
Удар стопой ноги в гортань и вообще-то штука неприятная, но если нанести его мыском – на скорости и с соответствующей силой, – можно не только убить, но и голову напрочь снести. Особенно если обувь правильная. Но обувь у Карла была так себе, поэтому мужчину он не обезглавил, хотя и убил на месте. Не то с женщиной. Агентесса оказалась той еще оторвой. Парировала три удара подряд и сама дважды едва не добралась до Карла. Причем не абы как, а стильно, уверенно и крайне опасно. Он ее выпады буквально на теле поймал. На своем. Еще полдюйма и всё! Сломала бы грудину или плечо. Такая вот крутая баба. Карл с ней мудохался минуты полторы, что для него было уже «за гранью добра и зла», но все-таки уделал. Вбил средний палец в солнечное сплетение, выдернул, уходя от контратаки, стряхнул кровь, и увидел, как теряет цвет лицо женщины. Еще не мертва, но уже в пути. С разорванной диафрагмой и пробитым легким… Если поспешить, можно и вытянуть, но это при условии, что она действительно успела «протрубить в горн». Тогда и «кавалерия» в пути, и «скорая помощь», и плюшки с повидлом…
Карл, не останавливаясь, бросился через площадь к Тридцать третьей линии, где в павильоне «Белая Магнолия» на пересечении Тридцать третьей с Двадцать шестой как раз и квартировали «любовники». Оба два. И один из них…
«Могу ли я считать его своим братом?» – Вопрос философский, один из тех, что так любил Карл. Одна беда, времени обдумать его как следует не оставалось.
Карл пролетел улицу, едва касаясь ногами земли, взлетел – где-то в районе двадцатых номеров – вдоль стены очередного павильона, благо было за что цепляться, и понесся по плоским крышам, перепрыгивая на ходу неширокие перпендикулярные улицы-линии. Ему следовало поторопиться: еще немного и загонщики узнают, что периметр прорван, и значит, он должен был вывести «любовников» «за флажки» раньше, чем капкан захлопнется.
Ситуация сложилась острая, но не безвыходная. Тем более братец и его дамочка тоже не дремали. Услышали шум или почувствовали что-то, но
