– Беллисима! – склонился он к узкой руке Сабины.
– Егор Кузьмич, голубчик! – протянул он руку командарму.
Для разнообразия говорили по-русски, хотя, по мнению Дарьи, местный вариант великорусского наречия напоминал скорее новоархангельский русский ее собственного мира, чем тартарский или новгородский диалекты. Вообще, мир, в котором они теперь пребывали, оказался симпатичным, но совсем непохожим на ее родной. Вот вроде бы и люди те же, и культурное сходство несомненно, и все-таки не брат он ее миру. Тем более не близнец. В лучшем случае какой-нибудь кузен из богом забытой боковой линии. Здесь не было Тартара и Новгорода – что уже грустно, – как не было и вольных городов Севера. Впрочем, и о Священной Римской империи в этом мире вспоминали всего лишь как о факте истории…
«Австрийская республика! Ну, надо же!»
Жаль было старую империю, но, в конце концов, империя – это всего лишь история с географией. Однако в этом мире не было и воздушных кораблей, а вот это уже куда серьезнее. Во всяком случае, для Дарьи. Здесь вообще много чего не было – продвинутой механики, например, или полимерной химии, – но зато все, что имелось, было свое, доморощенное. Про торговлю же с эфирными странниками тут, судя по всему, никто ничего не знал.
«Ну, почти никто! – ведь кому-то же груз, доставленный вольным торговцем, все-таки предназначался. – Раз есть груз, должен быть и адресат…»
Между тем все, наконец, раскланялись, обменялись, так сказать, приветствиями и перешли к делам. Егор Кузьмич усадил Сабину и сел сам. Обер- кельнер принес меню и карту вин, но, пока суд да дело, заказали «для разминки» графинчик арманьяка, и вот под первую рюмку «Домен д’Эсперанс» и завязался неспешный разговор.
– Как поживают твои родственники, Марк?
Что ж, после всего, чему он стал свидетелем – и в чем, к слову, активно поучаствовал, – утаить от командарма эту часть истории стало попросту невозможно. Да и неприлично, если по совести. Другое дело, что, кроме Егора и Сабины, причин и подробностей случившегося переполоха не знал больше никто. А Легион вообще ничего пока не узнал. То есть не заметить эпическую
– Как поживают твои родственники, Марк?
– Резвятся, – ответил Марк, не вдаваясь в подробности.
И был прав. Поскольку всегда существует правда, которую лучше не озвучивать даже перед самыми близкими людьми. Господин Че и любовь всей его жизни – красавица Ши, возможно, и ощущали нынче некий дискомфорт, сравнимый с изгнанием из Рая, однако взамен они обрели свободу, о какой и не мечтали. Дарья сама видела пару дней назад гуляющих под луной по альпийским лугам атра и шаиса. Во всяком случае, так их назвал Марк. Что касается Дарьи, так она могла бы поклясться, что это были саблезубый тигр и огромный темно-палевый барс. Но аханкам виднее, а на Земле, причем во всех ее вариантах, и те, и другие – и смилодоны, и большие кошки, – судя по всему, вымерли еще в доисторические времена.
Выпили по второй, закурили, и тогда Дарья «нанесла ответный удар». Она улыбнулась Егору Кузьмичу той улыбкой, какую Грета звала не иначе как сволочной, и протянула ему газету.
– Взгляните, Егор Кузьмич, там на первой полосе любопытное фото. Никого не узнаете?
Сам взял газету. Развернул. Хмыкнул и посмотрел на Дарью поверх обреза листа.
– Если не секрет, Дарья Дмитриевна! Где вы умудрились достать в Вене газету «Правда»?
– У шуцбундовцев[111] в Хёблинге, – сделала невинные глаза Дарья. – Пришла давеча в их штаб и говорю. Так, мол, и так, разрешите представиться. Я княгиня Дарёна Рудая – бывшая сибирская партизанка…
– А вы, Дарья Дмитриевна, разве?.. – повелся было командарм.
– Да нет! – отмахнулась Дарья. – Я про партизан только понаслышке знаю. Но местные социалисты, Егор Кузьмич, сущие дети. Два часа слушали мои побасенки о Великом Сибирском походе и даже прослезились, представьте. В некоторых местах. Я про форсирование Енисея, если что… Но мне один бывший любовник – комбриг Левинсон[112] – такие ужасы под водочку и половые излишества рассказывал, что я теперь словно бы даже очевидец.
Разумеется, последняя реплика – особенно намек на «половые излишества» – предназначалась исключительно для Марка. В личное пользование, так сказать. Но он, стоик, даже бровью не повел. Тем не менее попытка не пытка, не правда ли? Дарёна Рудая женщина упорная и своего – не мытьем, так катанием, – обычно добивается, «прожмет» когда-нибудь и господина Аче. Не сейчас, так позже. Не здесь, так где-нибудь еще. Путь не близкий, но кто обещал, что будет просто?
– Так что? – спросила на «голубом глазу». – Есть знакомые?
– Замечательная вы женщина, Дарья Дмитриевна! – ухмыльнулся в ответ Егор Кузьмич, которого тоже попробуй прожми! – Знаете, поди, ответ? Есть знакомые. Как не быть. Про Льва Давыдовича я вам, помнится, уже рассказывал. Он у красных – это местные русские коммунисты, если кто не в курсе, кем- то вроде военного министра служит. Называется нарком обороны. Впрочем, это, чаю, вы и без меня уже выяснили. Справа от Троцкого Тухачевский и Антонов. Слева – Уборевич и Путна…
