потом и вовсе не станет крошечной, как слеза. Она боролась изо всех сил, но ничего не могла сделать.
«Проснись, – сказала Роуз самой себе. – Просыпайся».
Она открыла глаза. Бабочка с оторванным крылом неслышно билась о стекло старой банки на тумбочке Сильви. С бешено стучащим сердцем Роуз наблюдала за ее усилиями в тусклых лучах рассвета и не могла вздохнуть.
Хотя Роуз была уверена, что не спит, тело не слушалось. В комнате стояла вонь, как от дикого зверя.
Рядом слышалось чье-то дыхание – резкое, гортанное, – но видно ничего не было.
Краем глаза Роуз заметила какое-то движение в темноте. Здесь точно что-то есть – что-то злобное, желающее причинить ей вред.
Роуз осмотрелась, однако ничего такого не заметила. Правда, стало как-то темнее, словно привычную комнату вывернули наизнанку.
Заливавший спальню лунный свет почему-то был зеленоватым. Как бы Роуз ни хотела закричать и позвать на помощь, она не вымолвила ни звука.
«Я что, умерла?»
Собравшись с силами, Роуз попробовала встать или хотя бы пошевелить мизинцем… Увы, двигаться могли только глаза.
Роуз хотела усилием мысли заставить сестру встать и помочь ей, но кровать Сильви была пуста. Одеяло сброшено, подушка примята.
Неужели явился оборотень и забрал Сильви?
Вот опять – свистящее дыхание, запах гнилого мяса и мокрой шерсти, который ощущался даже во рту. Какой-то низкий звук вроде рыка вибрацией прошел сквозь тело. Однако Роуз по-прежнему ничего не видела – чудище пряталось в темноте, может, под ее кроватью. Кто бы это ни был, у него наверняка полно острых зубов, и если Роуз заглянет ему в пасть, то увидит обрывки белой ночнушки сестры.
«Пожалуйста, – мысленно взмолилась Роуз. – Пожалуйста, уходи. Не трогай меня. Пожалуйста». Она вдруг вспомнила молитву, которую мама научила их произносить перед сном: «Ангелы, храните меня ночью и будите поутру».
И Роуз пошевелилась. В легкие вошел воздух. Противный животный запах рассеялся. Боясь заглянуть под кровать, Роуз выскочила из комнаты и помчалась по коридору к спальне родителей.
– Что такое? – спросила мама, щурясь от лунного света, проскользнувшего в комнату из коридора.
– Что-то приходило ко мне в комнату, – тяжело дыша, сказала Роуз. Окна были закрыты, шторы задернуты. В родительской спальне стоял затхлый запах, а еще здесь пахло папиными сигаретами и мамиными духами. Рабочая рубашка папы висела на стуле рукавами вниз, отчего в темноте стул казался живым – сейчас затопает по полу на своих четырех ножках.
– Опять летучая мышь? – Мама привстала, ее светлая ночная рубашка засветилась. Папа тоже заворчал. В начале весны к ним в комнату залетела летучая мышь, и папе пришлось выгонять ее метлой. Он посмотрел на часы – почти пять утра.
– Нет, не летучая мышь. Я… я не знаю, что это было.
«Чудовище. Чудовище из моих снов. Оборотень из рассказов Омы».
– Я его слышала, чувствовала запах, но не видела. Я не могла пошевелиться. По-моему… – Хватит ли ей смелости сказать это? – По-моему, оно схватило Сильви.
Папа усмехнулся.
– Тише, – успокаивала Роуз мама. – Теперь все хорошо.
– Марш в кровать, – сонным хриплым голосом сказал папа. – Еще слишком рано для твоих сказок.
Папа всегда говорил, что у Роуз богатое воображение, имея в виду, что она любит преувеличивать и выдумывать – а потом смотрит, сойдет ли это ей с рук.
– Не могу, – ответила Роуз. – Я же сказала, в моей комнате что-то было. И Сильви исчезла!
– Ничего там нет. – Папа перевернулся. – Тебе приснилось.
Роуз покачала головой. Она не была трусишкой вроде Сильви.
– Это не сон. Я не выдумываю. Все было наяву.
– Я уверена, что твоя сестра в постели.
– Ее там
Мама с раздражением включила ночник.
–
– Клянусь, ее там не было!
– Да что ж такое, – проворчал папа. – Пойду поставлю кофейник.
Он потопал в коридор – в полосатой пижаме, со взъерошенными волосами. «Осторожно, – хотела сказать Роуз ему вслед. – Оно все еще где-то там».
