танцевать, присоединится к своей красавице сестре? Или они ждут, что Роуз покачает головой, надует губки и откажется, не желая походить на нелепую божью коровку в шотландке?
«Я всех вас удивлю», – сказала про себя Роуз, широко улыбнувшись, поставила стакан с газировкой и вышла на середину комнаты вместе с сестрой. Она не стала повторять движения за Сильви, как делали (точнее, пытались) все остальные – она изобрела свои, более быстрые и неистовые. Она трясла волосами и раскачивалась всем телом. Было здорово. Роуз танцевала так, словно ей на все плевать. Словно она полна неожиданностей. Вокруг все сливалось – приклеенные к потолку шарики, розово-белые ленты и даже три подруги, которые, хихикая, танцевали в кружке с дядей Фентоном. Родители двигались как в замедленной съемке, и Роуз поймала на себе их взгляд, а Сильви, порхающая в своем зеленом платье, все меньше походила на девочку и все больше на сатурнию луну, которую Роуз однажды увидела в башне.
– Роуз, детка. – Мама положила руку ей на плечо. – Осторожнее, а то ушибешься.
И комната взорвалась от хохота. Роуз убрала волосы с лица и увидела, что все смотрят на нее и смеются.
«К черту вас», – подумала она.
– Вот это танец, сестренка, – смеялась Сильви, закрывая рот рукой.
«А тебя особенно», – мысленно добавила Роуз и ушла обратно в свой уголок, где ее ждала теплая бутылка колы.
Сильви поставила другую песню – «Stuck on You» Элвиса. Она попросила Фентона потанцевать с ней, и вместе они вышли на середину комнаты, поглядывая в сторону Роуз. Сильви сказала что-то Фентону, и тот скорчился от смеха, лицо и уши покраснели.
Постояльцы теперь в мотель почти не заглядывали. И водители грузовиков, и отпускники, и толпы туристов ездят по новой трассе, построенной в прошлом году. Даже постоянные посетители – Билл Новак, который приезжал из Мэна с полным лобстеров и рыбы грузовиком, продавец обуви Джозеф и те семьи, что каждое лето заглядывали снова посмотреть на куриный цирк и башню, – и те больше не появлялись.
Папа, конечно, не сдавался. Рассылал брошюры, заказывал платную рекламу во всех газетах и журналах, даже поставил вывеску на новой трассе, у съезда на Лондон, но дорожное управление ее снесло. Что бы он ни делал, машины все равно проносились мимо.
Роуз не дурочка, она понимала, что скоро семья разорится. Скромные накопления на черный день уже потрачены. Фентон устроился в автомастерскую в городе, мама стала подрабатывать шитьем, а Сильви брала больше часов в магазине и страховом агентстве.
Никто не приезжал посмотреть на куриный цирк, лондонский Тауэр и корову Люси. Да и Люси в последнее время уже не та – похудела, все время сонная. Сегодня утром даже отказалась от еды.
Мама работала над новым выпуском «Лондонского глашатая». Страниц будет немного, а главная новость – закрытие рынка, теперь людям придется ездить за продуктами аж в самый Барр. Мама скрасила печальное известие одним из своих лучших рецептов – воздушного, как облачко, лимонного пирога.
После танцев все набросились на закуски.
– Теперь подарки, – объявил папа, подавая Сильви небольшую прямоугольную коробку.
Сильви развязала ленточку, аккуратно сняла блестящую синюю обертку и увидела набор из ручки и карандаша в бархатном чехле.
– Чтобы записывать твои причудливые мысли, – сказал папа.
– Папа, просто замечательно! – Сильви обняла его и поцеловала в щеку.
– А это от меня. – Фентон достал из-за дивана большую плоскую упаковку, и Сильви содрала с подарка бумагу. Это был постер фильма Хичкока «К северу через северо-запад» в рамке – красавец Кэри Грант с сосредоточенным видом убегает от догоняющего его биплана.
– О, Фентон, спасибо! – поблагодарила Сильви.
Он застенчиво улыбнулся.
– Один знакомый из «Парамаунта» придержал для меня.
– Я следующая, – сказала мама и подала Сильви совсем маленькую коробочку.
Под всеобщими взглядами Сильви открыла подарок, и внутри у Роуз все сжалось.
– Мама! – удивленно воскликнула Сильви, доставая ожерелье. – Бабушкин жемчуг!..
Роуз хотелось закричать, лицо покраснело, по всему телу прошла волна неистового жара. Не может быть! Ожерелье предназначалось ей, а получила Сильви, хотя у сестры и так уже были серьги.
– Это нечестно, – выдавила Роуз.
– Ты о чем, Роузи? – спросил папа.
– Ожерелье должно было стать моим, – сказала она. – Так хотела бы Ома. Сильви она даже не нравилась.
Подругам именинницы стало неловко. Фентон жевал губу, а мама глядела на Роуз, как на уличную собаку, которая заляпала грязью их дом. Сильви посмотрела на ожерелье, и Роуз на мгновение показалось, что она увидела под маской истинную сущность сестры: жемчуг держало отвратительное насекомое с круглыми глазами навыкате, блестящими зелеными крылышками и щелкающими челюстями.
