десяток лет скинули!
– Зато в министерствах и Верховном Совете стон и скрежет зубовный, – усмехнулся Машеров. – Аппаратчики жалуются на въедливых дедов, из-за которых приходится лишний раз напрягаться, когда их бумаги к ним же приходят сверху с замечаниями комиссии и приказом переработать. И предупреждением, что если сделают плохо, то после второй негативной оценки комиссии можно и с креслом проститься.
– В ЦК то же самое, – добавил Кулаков.
– Вот видите, товарищи! – сказал Романов. – Значит, правильная задумка была у Петра Мироновича, есть польза от Комиссии.
– Надо бы создать такие комиссии и на местах, – добавил Машеров. – А Павлу Анатольевичу выразить благодарность за хороший подбор людей и организацию работы.
– Это я благодарить должен, – возразил Судоплатов. – Так-то куда интереснее, чем на пенсии киснуть.
Было видно, что старому разведчику льстит такая оценка его работы.
Тут зазвонил телефон. Романов снял трубку и, выслушав невидимого собеседника, сказал:
– Пусть заходят.
Через несколько секунд порог кабинета переступили Цвигун, Шелепин и Матросов.
– Ждёт в приёмной, – ответил на вопросительные взгляды присутствующих Шелепин.
– Предварительную беседу мы с ним провели, – добавил Цвигун.
– И как результат? – поинтересовался Машеров.
– Вроде подействовало, – вздохнул Матросов. – Лично у меня такое впечатление.
– У меня тоже, – кивнул Шелепин. – Но расставить все точки над i необходимо. Всё же частная беседа и почти официальный разговор – далеко не одно и то же.
Романов, взяв трубку, коротко произнёс:
– Пригласите.
Дверь открылась, и в кабинете появился пожилой человек восточной внешности. Представлять его не было необходимости, все присутствующие прекрасно знали первого секретаря ЦК компартии Узбекистана Шарафа Рашидова. Тот старался держать себя в руках, но небольшой тремор пальцев рук выдавал его волнение.
– Входите и присаживайтесь, Шараф Рашидович, – пригласил Романов. – Разговор у нас с вами будет серьёзный. – После того как Рашидов опустился на стул, Романов продолжил: – Семён Кузьмич, Александр Николаевич и Вадим Александрович уже беседовали с вами. Смысл этой беседы присутствующим известен, повторяться незачем. Но чтобы внести полную ясность, я предлагаю вам ознакомиться с этими документами.
Романов протянул Рашидову несколько листов с машинописным текстом. Рашидов, надев очки, начал читать. По мере того как он углублялся в текст, Шараф Рашидович становился всё бледнее, видно было, что в руках он себя удерживает с трудом. Закончив чтение, Рашидов положил бумаги на стол, на мгновение закрыл глаза, а затем обвёл взглядом присутствующих.
– Я всё понимаю, – заговорил руководитель Узбекской ССР. – Это расстрельный приговор.
– И не один, – абсолютно спокойно подтвердил Романов. – Причём это далеко не всё. Но мы позвали вас не для того, чтобы запугивать. Поверьте, Шараф Рашидович, будь на вашем месте некоторые другие люди вашего ранга, мы не стали бы тратить время на беседы с ними. Этот разговор состоялся, потому что вы фронтовик, проливали кровь на передовой в самое тяжёлое время, имеете ранения и боевые награды и понятие о чести всё же не утратили. И ещё нам известно, что в случившемся не только ваша вина, но и тех, кто требовал от вас нереальных цифр поставок хлопка. Это, однако, не снимает с вас ответственности. Вы могли отказаться и уйти, но не сделали этого. И за рост в вашей республике байства, воровства, коррупции, национализма вы тоже в ответе.
– Да, я мог отказаться, – ответил, помолчав, Рашидов. – Испугался. Четверть века жизни, такое положение… Всё псу под хвост. А что дальше? И детям бы жизнь испортил. Страшно. Не смог. А теперь то же самое, только намного хуже. Суд. Позор. Хоть стреляйся…
– А вот этого не надо, Шараф Рашидович! – сказал Машеров. – Слишком лёгкий путь. А кто исправлять всё будет? Пушкин? Или Алишер Навои?
– Пётр Миронович прав, – кивнул Романов. – Сделанное исправлять надо. Первым секретарём в Узбекистане вам, понятно, уже не быть, хотя какое-то время ещё придётся. Поможете Цвигуну, Шелепину и Матросову очистить республику, да и соседние, от ворья и гнили, сообщив всё, что вам известно о противозаконных делах. Ну и сдав в казну всё незаконно нажитое. Вашей семьи это тоже касается. Ну а когда ситуацию в Узбекистане удастся разгрести, организуем вам по собственному желанию переход на дипломатическую работу. Поедете, к примеру, послом в Австрию. Страна тихая, благополучная, нейтральная. Какой-то напряжённой работы не предвидится. У вас будет время заняться литературным трудом. Он ведь вам нравится?
– Поверьте слову офицера, Шараф Рашидович, – вступил в разговор Ивашутин, – в Вене вам понравится. Приятный город. А какие там кафе и кондитерские!.. При всём уважении к вашим узбекским чайханам, Вена в этом отношении вполне может потягаться с Ташкентом, Самаркандом и Бухарой! Я уж не говорю о знаменитой Венской опере…
– Хочу только добавить, – продолжил Романов, – что в случае любых попыток хитрить и кого-то выгораживать – хоть друга, хоть родственника – мы
