снова выпил. – Похоже, я все так же ни в чем не разбираюсь. Черт! – Еще глоток. – Хорошо хоть, что я богатый. В этой жизни всегда можно утешиться деньгами. – Джек откинулся на подушки диванчика. – Может, напишу мемуары. Все зафиксирую. Может, тогда я хотя бы смогу понять, что все это значит.
«Мемуары, – подумал он. – Господи, неужели я уже настолько стар?» Когда погиб Джетбой, ему было двадцать два, но выглядел он моложе своих лет. С тех пор он не постарел.
По крайней мере, он кое-что повидал. Был кинозвездой. Изменил мир – пока все не обрушилось. Спас немало людей в Корее, и это уже после того, как он стал идиотом мирового масштаба. Он ведь даже видел «Историю Джолсона».
Он подумал, что это стало бы неплохим началом мемуаров. «Когда погиб Джетбой, я смотрел «Историю Джолсона».
Они оба долго молчали, а потом Джек заметил, что Тахион задремал. Он расплатился и увез кресло-каталку из ресторана, направившись к лифтам. По пути туда Джек увидел человека, торговавшего планерами в пассаже: тот сложил свой столик и упаковал товар в пару бумажных пакетов, и теперь стоял, разговаривая с каким-то знакомым. Джек поставил кресло в стороне и купил полный набор. Когда он вернулся со своими планерами, то увидел, что Тахион уже не спит. Он продемонстрировал ему планеры.
– Для Блеза, – объяснил он, – когда мы его найдем.
– Спасибо тебе, Джек.
Впервые за эту неделю Джеку не пришлось дожидаться лифта. Он нажал кнопку этажа Тахиона, и когда лифт тронулся, то от головокружения чуть не потерял равновесие. Чтобы не думать о высоте, он начал собирать планер.
Пенопластовый Эрл Сэндерсон строго смотрел на него сквозь летные очки. Джек задумался о том, найдется ли у него, что сказать Эрлу, – даже спустя столько лет.
Не считая извинений, конечно. Лучше начать с главного. Лифт дернулся, заставив дернуться и желудок Джека. Дверцы открылись – и Джек потрясенно увидел, что в лифт вошел Дэвид Герштейн.
Тахион виновато таращился на него. Джек подозревал, что на его собственном лице написано точно такое же идиотское, переигранное неведение.
– Ты знаешь, – сказал Тахион.
– Ты знаешь? – откликнулся Джек.
– Эй, мы все знаем, – уточнил Дэвид с искренним добродушием.
Стеклянная коробочка дернулась, устремляясь к небу. У Джека снова свело спазмом желудок. Он почувствовал, что у него на лбу выступает пот, и попытался придумать, что бы можно было сказать.
Лифт снова резко остановился. Дверцы открылись – и внутрь вошла Флер ван Ренссэйлер, которая в этот момент оглядывалась назад и прощально махала кому-то рукой. Дверцы закрылись – и Флер повернулась.
На несколько долгих мгновений все замерли, словно даже перестав дышать. Лифт продолжал подниматься. Внезапно Тахион выбросил вперед правую руку и перевязанной культей нажал кнопку «СТОП».
Такисианец издал звериный вой боли. Дэвид поспешно стал на колени рядом с его креслом, а лифт резко остановился.
– Тш-ш, уже не болит.
И, конечно, рука уже не болела. Или, по крайней мере, это не имело значения.
Тахион заморгал, прогоняя слезы с глаз.
– Дэвид Герштейн, – проговорила Флер бесстрастно.
Тах похолодел.
– Я вдруг вспомнила кое-что из детства. – Флер скупо улыбнулась. – Человек, отдавший Китай красным. И все эти годы вы просто прятались под этой бородой.
Снова улыбнувшись, она повернулась к Джеку.
– Давний друг семьи! – бросила она презрительно.
Рослый туз достал платок и вытер лоб.
– В тот момент это показалось мне хорошей мыслью, – пробормотал он.
Планер в виде Эрла Сэндерсона повис в пальцах забывшего про него Джека. Тахион протянул руку, забрал его и бережно положил себе на колени.
– Ничто не радует меня так сильно, – заметил Дэвид, – как тот, кто помнит моих добрых друзей.
Тах поднял на него взгляд.
– Да, тут собрались все призраки.
Флер устремила на Таха ввалившиеся глаза:
– Я не мать!
– У вас отцовские глаза, – мягким голосом отозвался Дэвид.
