легко, как ромейский свиток.
– Убила бы! – выдохнула она.
Вот теперь – правда. Но откуда такая уверенность, что силенок хватит? Хотя сейчас не это главное.
– А за что?
– За родню!
Зубки блестят, глаза искры мечут. Ой, хороша!
А всё-таки не Жерка. Чего же в ней не хватает? Хотя взять бы ее в руки… Может, и не хуже окажется?
Зарица, видать, тоже умела угадывать. Вмиг ярость сменилась соблазном. И опять язычком по губкам.
– Зря, – бросил Илья. – Не выйдет. А за что на меня гневаешься, не понимаю. Родню твою я не убивал. Хотя мог бы. Вина ваша доказана. Приспешников ваших под нож, да, я пустил и по Правде. Однако смерти твоих родных на мне нет. Я их на княжий суд отдал. А там уж не моя власть.
– Лучше бы убил! – выдохнула Зарица. – Знаешь, что с батюшкой сделали?
Илья пожал плечами. Отдав Соловья Владимиру, он перестал интересоваться его судьбой.
– Батюшку моего твой князь казнил страшно. Палач ему уши проколол, язык калеными щипцами вырвал, руки и ноги отрубил.
– Знаю я такую казнь, – кивнул Илья. – Нурманы называют это «сделать свинью».
Зарица глянула на него с яростью:
– Покалечили и свиньям бросили. А те его живого сожрали!
– Он тать, – вновь пожал тяжкими плечами Илья. – Знал, на что шел, когда разбоем занялся. Князь в своем праве. Всё по Правде.
– Ничего не по Правде! – закричала Зарица. – Князь твой крест целовал, что детей его и Хворь не тронет, если отец ему все схоронки выдаст! И обманул. Братьев кнутом били, клеймили и ромеям продали, сестер меньших тоже охолопили, а мачеху мою печенегам вонючим отдали! На потеху!
– И откуда ты всё это знаешь? – поинтересовался Илья. – Неужто сам великий князь тебе доложил?
– У нурмана одного вызнала, – хмуро пробормотала Зарица. – Он палачу, который батюшку мучил, помогал временами. Учился, как людей терзать. Знал бы ты, что я от него вытерпела, пока правду выведала!
– И знать не хочу, – заверил Илья. А вот тебя я не понимаю. Обманул великий князь, а убить хочешь меня.
– Ты во всем виноват, – не слишком уверенно проговорила девица.
– Ну что, пожалеть тебя еще раз? – усмехнулся княжич.
– Пожалей! – взмолилась Зарица. – Пожалей меня, богатырь! Хочешь, я тебе отдамся? Хочешь?
Она вскочила, задрала подол, упала грудью на стол, повиляла голыми белыми ягодицами.
Илья поглядел. Зрелище привлекательное, спору нет.
Зарица, изогнувшись, глянула через плечо, выдохнула:
– Бери меня, воин, бери скорей!
Илья в один бросок оказался рядом. Придавил одной рукой девичью спинку, второй цапнул мохнатую поросль между ног…
Сухо, как он и ожидал. Придавил спину посильнее. Зарица пискнула.
– А что это такое мы прячем? – поинтересовался Илья, выпрастывая руку девицы из-под живота. – Экое у нас жальце!
Узкий длинный кинжал полетел на пол.
Ну да, что в боярском доме, что в сыром овраге, привычки у девушки не меняются. Зарица зашипела, зарычала злобно, по-рысьи.
Илья одернул задранные платья, прикрывая женские прелести. Убрал руку, позволяя девице распрямиться.
– Ненавижу вас! Всех ненавижу! – завизжала Зарица. И тут же заплакала от бессилия.
Илья присел на край стола. Ждал.
Дождался. Дверь распахнулась. В комнату влетел разгоряченный боярин. С саблей наголо и двумя отроками-приспешниками.
Ну да, защитник пожаловал.
Меч прыгнул в руку. Взмах, и сабля улетела в угол. Толчок, и самого боярина отнесло туда же.
Приспешники растерялись. Один нерешительно ткнул копьем в сторону Ильи. Тот перехватил древко, рванул на себя. Отрок влепился личиком в косяк и сполз на пол. Копье осталось у Ильи. Второй отрок поспешно бросил оружие, попятился.
Княжич шагнул влево, ухватил боярина за свиту, подтянул поближе:
– Еще раз поднимешь на меня оружие – не прощу, – пообещал он. И, оборотясь к Зарице, спросил: – Всё? Успокоилась?
Та кивнула.
– Вы идите, батюшка, не тревожьтесь, – попросила она ласково. – Мы тут сами.
Боярин встряхнулся, подобрал саблю, спрятал в ножны.
– Прости, рыцарь, ошибся, – пробормотал он, собрался выходить, но остановился, зацепившись взглядом за кинжал на полу.
