По пути на арену Масакуни молчал, да и что нам с ним было обсуждать? Судья, речь, отмашка.
Я тут же сорвался с места, а Масуки в первый и последний раз удивил меня в этом бою. Оказалось, что парень мог запускать не один «шар» техники, а сразу два. И кастовал он их на удивление быстро. То есть ухожу я в перекат, а в момент, когда почти встал на ноги, мне в грудь прилетает его техника. Зашибись, что тут скажешь. Такое чувство, будто тебе тяжеловес в грудак засадил, и это с блокиратором Саймона и специальным костюмом, снижающим эффект техники. Тело я не укреплял… да-да, эта штука не постоянная. Точнее, тело-то улучшено, но настоящее укрепление – это как «доспех духа»: можно держать долго, но не двадцать четыре часа семь дней в неделю. В общем, тело я не укреплял, дабы, если что, не выйти из образа, так сказать, поэтому «шар» Масакуни прочувствовал очень хорошо. Однко плох тот боец, что падает от одного, пусть и сильного, удара. Техника парня, из-за озвученных причин, била не в полную мощь, поэтому я счел уместным не тормозить, а сразу сделать перекат в сторону. Не знаю, по какой причине, но бить сразу после попадания Урабэ не стал, видимо, тут имеются некие ограничения, а его попытки подловить меня, когда я был уже рядом с ним, я пресек длинным прыжком ему в ноги, которые сразу и подбил. Рухнувший парень еще пытался навести на меня руку, но я просто отбил ее в сторону. За пущенным в воздух «шаром» через полсекунды последовал еще один, однако на этот раз ему не повезло – извернувшись, умудрился прижать руку парня к его же груди, и то, что за этим последовало, никак иначе, чем теми самыми ограничениями, я назвать не могу. Урабэ просто выпустил технику себе в голову. Насколько я понял, он не создавал два шара по отдельности, а вся техника состояла из последовательного пуска двух красных светящихся шаров. А тут еще и я в самый ответственный момент прижал его руку, невольно направив технику в него самого. В общем, последующего избиения Масакуни долго не выдержал, и в какой-то момент «доспех» с него спал. Само собой, два моих удара после этого отправили его в нирвану.
Довольно быстрый бой. Не сильно зрелищный, но для меня самый напряженный. Не зря он был прошлогодним победителем.
Посидев рядом с телом Масакуни, изображая усталость, я медленно поднялся и отправился назад к Мизуки. Зрители на своих местах шумели. Они и так- то не молчали, но и в откровенных футбольных болельщиков не превращались, а тут что-то бодрячок словили – гудят и гудят. Хотя ладно, понятно, чего они гудят – только что на их глазах парень без бахира вынес победителя прошлого турнира ранга Воин. Есть что обсудить.
Рыжая встретила меня кулаком с большим пальцем кверху.
– Ты лучший! – заявила девушка уверенным тоном. – Но скоро я оспорю это, – и тут же переключилась на стеснение и неуверенность. – То есть ты всегда будешь лучшим, самым-самым, но вот в турнире… всего на годик… можно, а?
– Только если сможешь победить, – усмехнулся я ей в ответ.
– Тогда готовься, презренный, – понизила она голос, – великая Рыжая вобьет тебя в землю и закопает по самую шею… и затискает насмерть! – закончила она весело, вскинув руки.
– Какая у вас жестокая дочь, Акено-сан.
– Сам ее боюсь, – вздохнул мужчина.
– А вот Идзивару… – начал я.
– Так нечестно! – тут же перебила меня девочка. – Там война, а тут турнир. Нельзя сравнивать!
Перед финальным боем нам дали полчаса отдохнуть. Целители осмотрели нас с Мизуки и признали годными. Лично я эти тридцать минут провел, лежа на длинной лавке, изображая дрему. Когда мы вышли в коридор, ожидая объявления на выход, Мизуки изображала обиду, надувшись и показательно меня игнорируя, но вскоре не выдержала и спросила:
– Ты совсем, что ли, не волнуешься? Полчаса продрых, пока я изнывала от нетерпе… то есть от волнения. Ну конечно, кто такая Мизуки, чтобы волноваться о бое с ней?
– Это был тревожный сон, – успокоил я ее. – И во сне я все никак не мог заснуть от волнения.
– А, тогда ладно, прощаю, – махнула рукой девочка. – Но в следующий раз тебе должна присниться я.
– Постараюсь, – усмехнулся ей в ответ.
Но вот над ареной загрохотал мужской голос – прелюдия перед нашим выходом.
– Ты только не жалей меня, – произнесла неожиданно Мизуки. Серьезная Мизуки. – Это мой первый серьезный бой, и хотелось бы знать, чего я стою. Ты ведь выложишься на полную?
– Будет сложно пинать твою тушку всерьез…
– Син!
– Победа есть победа, а проигрыш соответственно проигрыш. Я не собираюсь проигрывать, а ты, если хочешь серьезности, выложись на полную.
– Уж это я тебе обещаю.
Выйдя на поле, подошли к судье и, выслушав стандартную речь, разошлись ровно на десять метров.
Я не герой. В свое время мне приходилось творить всякое, и за некоторые вещи вашему покорному слуге до сих пор стыдно. Но самое хреновое, что, если потребуется, я это «стыдное» повторю вновь. Однако, смею надеяться, я и не полное дерьмо и отморозок. У меня есть определенные принципы, есть понимание добра и зла, в котором я придерживаюсь добра. Хотя скорей – нейтралитета с уклоном в добро. Жаль, что жизнь диктует другие правила, но я стараюсь. У меня тоже есть вещи, на которые я не пойду никогда. В общем, мне остается только надеяться, что в аду я буду гореть не слишком долго.
