– Нет. Мы не заполняли ту дыру.
– Разве они не были связаны?
– Хороший вопрос. Пока непонятно. Не на сто процентов. Видите ли, когда мы ее все же залили, нам нельзя было использовать смолу, и мы наполнили ее гипсом. По старинке. Потом раскопали, и да, там кое-что оказалось, рядом с той женщиной, которую вы видели. Помните ее руки? – Они словно тянулись куда-то. – Под землей? Она как будто хотела коснуться ими того, что мы нашли. Если это было что-то.
– В каком смысле?
– В прямом. Не всегда можно сказать определенно. Иногда такое случается. Земля движется, полости образуются в ней естественным путем. Они же повсюду, куда ни ступи. Так что, когда заливаешь состав, никогда не знаешь, какую форму он примет. И что выйдет потом наружу. У нас получилось что-то большое, раскидистое, с пустотами внутри, вроде камер, с какими-то конечностями – это могли быть лапы, крылья, хвост, а могли быть и просто крысиные ходы, или вообще ничего. Дырки.
– Вы его сохранили? – спросил Маккалох.
– Кто-нибудь, может быть, и сохранил.
Команда Фьорелли наверняка грешила излишней осторожностью. Сделав то первое открытие, они, скорее всего, начали заполнять гипсом все подряд: любые дыры, трещины и провалы, получая слепок за слепком пустот между беспокойными пластами земли. А потом, конечно, уничтожали эти изображения невозможного, этих многоногих и долговязых подземных пауков, будущих персонажей Джакометти, отлитых в гипсе.
– Что бы это ни было – а было ли это что-нибудь вообще, мы не знаем, – но она держалась за это руками, по крайней мере, пыталась, – сказала София. – Пыталась держать это за руку.
Она снова подошла к выходу. Под ее платьем с глухим воротником и длинными рукавами вполне могло быть какое-нибудь ожерелье или браслет. Маккалох, подняв голову, наблюдал за ней в круглое шпионское зеркало, которое окружало ее фигуру расплывчатым сияющим ореолом.
– Даже если у него не было рук, – сказал он. Даже если там совсем ничего не было.
София повернулась к нему, стоя в двери, как в раме. И сказала:
– Она как будто держала кого-то за руку.
Ползучие мертвецы
0:00–0:04
Чернота. Сиплое, затрудненное дыхание постепенно переходит в предсмертный хрип. Голос за кадром, принадлежит пожилой женщине (А):
– Мы проиграли этот мир.
0:05–0:09
Серия кадров, снятых неподвижной телекамерой: разрушенные, обезлюдевшие города, по которым гуляет только ветер. Городские пейзажи перемежаются с крупными планами ран и мертвой плоти.
Голос за кадром, А:
– Мертвым.
0:10–0:13
Заросший травой двор, на траве – гниющие трупы. Шаркают ногами.
В дальнем углу что-то, спрятавшееся в бурьяне, хватает одного зомби, тянет его вниз, и тот исчезает из виду.
0:14–0:16
Молодой человек (МЧ) бежит через опаленные развалины картинной галереи. За ним гонится толпа окровавленных мертвецов.
0:17
Чернота. Слышен какой-то чавкающий треск.
0:18
МЧ оборачивается и оторопело глядит на лужу старой, черной крови: все, что осталось от его преследователей.
Голос за кадром, А:
– Мы все стали жертвой чего-то.
0:19–0:21
Интерьер какой-то ветхой лачуги. Неопрятные мужчины и женщины окружают МЧ. Он говорит:
– Их всех забрали!
Одна молодая женщина спрашивает:
– Но кто?
0:22–0:28
Монтаж зомби. Одни идут, еле переставляя ноги, другие бегут. Исчезают один за другим: невидимая рука утаскивает их в темноту.
