– Рори, она тоже там училась.
– Что ты сказал? Мама училась в Тэдеме? – Я очумело уставилась на отца. Он кивнул. – Но вы же вместе учились в средней школе и поженились в день окончания. Я слышала это с самого детства…
– Прости, доченька. Таково было желание твоей мамы. Она не хотела, чтобы ты знала о ее учебе в Тэдеме… если сама не захочешь туда поступить.
– А если бы не захотела? Что было бы с этой коробочкой и письмом?
– По маминому распоряжению, я должен был бы их уничтожить.
Я привалилась к спинке стула, поедая глазами коробочку. Обычная картонная коробочка: сама голубая, крышка белая. Вид у нее далеко не идеальный: один угол помят. В двух местах верхний, блестящий слой картона содран. Конвертик напоминал те, что обычно прикладывают к букетам цветов, – размером чуть больше визитной карточки.
– Что в коробочке? – спросила я.
– Сам не знаю, – ответил отец. – Мама просила не открывать крышку. Я и не открывал. Через два дня после твоего рождения я отнес коробочку и конверт на хранение в Северо-западный банк. Там они и лежали в банковской ячейке.
Первым я взяла конвертик. Спереди, где обычно пишут имя, было пусто. Зато на обратной стороне я обнаружила свое имя, выведенное маминой рукой, синими чернилами. Мама написала его по самой кромке клапана. Мамин почерк был мне знаком. К тому одеялу она прикрепила похожий картонный квадратик с моим именем. Он лежал у меня на ночном столике, в сумочке с молнией. «Аврора». Честно говоря, я никогда не была в восторге от своего имени. На этих «р» язык можно сломать. Но написанное округлым маминым почерком, оно выглядело таким женственным и утонченным. Не то что отпечатанное на принтере! Я слегка поплевала на кончик пальца и дотронулась им до заглавной буквы. Слюна размыла чернила, хотя и не сильно. На подушечке пальца осталось синее пятнышко. Как странно. На моей коже была частичка тех же чернил, что в маминой ручке. Синее пятнышко соединило меня с далеким временем, когда мама была еще жива и писала мое имя на клапане конверта. У меня выступили слезы, которые я поспешила сморгнуть.
Написать имя вдоль кромки клапана – все равно что запечатать конверт восковой печатью. Если конверт уже вскрывали, ты это сразу узнаешь по несовпадению верхних и нижних частей букв. Но буквы моего имени были цельными. Может, написав «Аврора», мама хотела, чтобы это письмо прочитала только я? Сама не знаю почему, но мне стало чуть радостнее.
– Вскроешь конверт? – спросил отец.
Думаю, ему тоже было любопытно узнать о содержимом. Но я быстро опустила конверт к себе в сумку.
– Потом, – ответила я и потянулась за коробочкой.
Ее я открою сейчас, а чтением маминого письма наслажусь одна.
Коробочка оказалась легче, чем я думала. Внутри что-то шуршало. Наконец я решилась открыть крышку. Внутри лежал четырехугольный кулон, прикрепленный к серебряной цепочке. Мне показалось, что он сделан из какого-то прочного металла. Судя по толщине кулона, его никак нельзя было назвать изящным ювелирным украшением. Я вытащила кулон из коробочки. Увидев его, отец улыбнулся.
– А я все никак не мог понять, куда же он подевался, – удивился отец. – Его не было у нее на шее, когда она… – Он кашлянул и уперся глазами в стол. – Я хотел сказать, когда ты родилась. Я потом долго думал о том, куда твоя мама могла его спрятать.
– Значит, это мамин кулон?
– С ним она вернулась из Тэдема, – кивнул отец.
Я сразу заметила странный символ, выгравированный на поверхности кулона: что-то вроде двойного рыболовного крючка. Внизу была выгравирована цифра 13. Год маминого выпуска.
– Что это за знак? – спросила я.
– Должно быть, какая-то тэдемская эмблема, – пожав плечами, ответил отец. – Мама об этом не говорила. Но кулоном она очень дорожила. Носила не снимая.
Я убрала кулон в коробочку:
– Пап, мне не привыкнуть к мысли, что ты столько лет говорил мне неправду. Почему? Тебя мама попросила?
Отец молчал. Дождусь ли я ответа?
– В Тэдеме с твоей мамой что-то произошло, – наконец сказал он. – Она оттуда вернулась какой-то… другой.
– Что значит «другой»?
– Та Авиана, с которой я рос, была амбициозной девочкой. Не в плохом смысле этого слова. У нее были грандиозные мечты. Когда ее приняли в Тэдем, я не особо удивился. Подумал: она отправилась туда, где ее мечты осуществятся. Там ей в этом помогут. Я чувствовал, что сюда она больше не вернется. С одной стороны, мне было грустно. Но я любил ее и хотел, чтобы она была счастлива.
– И она действительно была счастлива? – спросила я.
– Мне так казалось. У нее появились новые друзья. Все разговоры были только о занятиях в Тэдеме. В выпускной год Авиана не приехала домой на
