хотя чего уж врать-то, приятно, черт возьми, что аж комдив какого-то бойца помнит, да еще и вспоминает часто.
– Ладно, я пойду, надо прилечь, ноги уже ватные. К ночи попробую опять что-то разузнать, хотя я и просил в штадиве сразу связаться со мной, если установят связь с твоим ротным. Два дня назад, говоришь, рядовым был?
– Да, товарищ батальонный комиссар, именно так.
– Так уж четыре выходит, сегодня-то двадцать третье уже! – Черт, я не успел предупредить о самой сильной атаке фрицев, все думал подвести эти сведения так, чтобы решили, что я их у немцев добыл, для этого, в сущности, и на разведку-то пошел тогда.
– Это что же, я тут столько времени уже лежу?
– А ты что хотел? Вот разберемся с тобой, если все нормально, хотя я уже и не думаю, что будет что-то не так, отправим тебя и напарника твоего дальше, в Саратов или Куйбышев.
– Товарищ комиссар, не надо меня никуда отправлять, пожалуйста, мне в город надо, там еще фрицев много, как же так-то?
– Да вот так! Станислав Игоревич говорит, два месяца минимум на поправку уйдет, это если осложнений не будет.
– Я раньше встану, – упрямо заявил я.
– Да можешь и раньше, да только пока заключение врачи тебе не вынесут, хрен ты куда денешься! Убежишь самовольно, объявят дезертиром, пока разбираться будут, тебя кто-нибудь шлепнет, как врага народа, усек?
– Усек, – кивнул я грустно. – Товарищ комиссар, вы же можете повлиять на доктора, скажите ему, чтобы отпустил сразу, как я смогу нормально ходить, я не подведу, клянусь! – чуть не спрыгнул с кровати я, но, уже приподняв спину, все-таки не выдержал и упал на подушку.
– Выздоравливай давай, воин! Уговорил ведь, что-нибудь придумаем, – особист улыбнулся и… подмигнул мне. Я аж рот открыл от удивления, но сказать уже ничего не успел, комиссар вышел.
Лежать было ужасно скучно, хоть бы кроссворд какой-нибудь дали, не дождешься. На следующий день комиссар заявился еще до завтрака, с прекрасными новостями. Держится Нечаев, хорошо держится. Только вот оказалось, что это не связь с ним, наконец, наладили, а просто чуть не весь наш крохотный состав дивизии воюет практически на берегу. Фрицы, как и в той истории, давят очень сильно. Комиссар сказал, чуть не полтысячи танков на нас идет в городе. Мне, кстати, и там в такое верилось, если честно, с трудом. Я просто думал, как, а точнее даже, где распихать в разрушенном городе сразу пятьсот танков, притом, что они еще и одновременно атакуют? Может, все же и правда, а может, просто я ничего не понимаю.
Комиссар нашел и лично встретился со старлеем, тот ему и рассказал обо мне, причем, вот ведь засранец, наговорил такого, что у меня от стыда уши краснели, когда мне комиссар пересказывал. Такое ощущение возникло, что я там, в городе, чуть ли не всей дивизией рулил, вот как Нечаев меня расхвалил. Сюда его комиссар не потащил, так поверил, говорит, вряд ли могут быть два таких схожих по описанию сержанта. Да и следы ранений сошлись, приметы то есть. Комиссар был доволен, видимо, не очень ему хотелось впросак попасть. Он ведь мне почти сразу поверил, хоть и вида особо не подавал, но то, что за врага или дезертира не считал, уж это точно. Комиссар обрадовал еще и тем, что начались подвижки с Петром. Вроде как в себя пришел, но обнадеживать зря не стал, отделался общими фразами.
Уговорил я все-таки и врача, и комиссара, чтобы похлопотал, меня не стали никуда увозить отсюда. Госпиталь ведь и так далеко от передовой, мы сейчас в Красной Слободе, километров в двадцати от берега. Сюда даже вражеские самолеты не летают особо, наших самолетов хоть и мало, но есть, зениток опять же много, тут ведь войска стоят, артиллерия двух армий здесь. Часто доносится звук «Сталинских орга?нов», непередаваемое ощущение. От нашей гвардейской дивизии потихоньку остаются рожки да ножки. Хотя вон парнишку тут привезли, обгорел немного, он во взводе истребителей танков воевал. Пришлась моя тактика ко двору. Ее еще и расширили, дополнили артналетами, да и авиация немного помогает. Кто-то реально умный применяет мою задумку, адаптируя ее под каждый новый случай. Паренек рассказал, что танки сейчас немчура боится посылать числом менее двадцати штук. Такие колонны в мешок уже не возьмешь. Как запереть колонну танков, если последние две-три машины еще с места стоянки не двинулись, а голова колонны уже в бою давно.
Я вроде на поправку иду потихоньку. Пятое октября на дворе, почти две недели лечат уже. Вставать начал первого числа, сейчас все лучше, даже на улицу вылезаю покурить, хотя и с трудом. А я ведь и правда – счастливчик! Две пули из брюха вытащили и удивились, что внутри ничего не порвано. Как говорят, не задето жизненно важных органов.
Петю увезли в Куйбышев, вместе с тысячей других бойцов, поправится, говорят, если повезет, может, и сюда приедет. Здесь ведь аж до февраля бойня будет.
Я в основном лежу, много читаю, врач подогнал несколько книг стареньких, вот и стараюсь отвлечься. В городе – АД, филиал преисподней. Войска каждый день переправляются, и каждый день обратно идут баржи с убитыми и ранеными. Потери – колоссальные, в голове не укладывается. В один из дней привезли и моего командира. Старший лейтенант Нечаев получил серьезное ранение ноги. Ладно хоть спасли, пилить не стали, это мне врач рассказал. Лешка орал благим матом, не давался врачам, все думал, что ему ногу отрежут. Но ничего, врачи справились. Осколок танкового снаряда попал старлею в бедро. Переломив малую кость, застрял в большой. Я пришел к нему через пару дней после операции, хотя ему их еще не одна предстоит. Лешка лежал в гипсе до самого паха и ругался. Когда, наконец, увидел меня, слезы брызнули у него из глаз, и старлей зарыдал как ребенок.
