– Ясно, – нехило я поспал, часов шесть придавил. Раз скоро погрузка, значит, уже вечер поздний. Выйдя из сарая вслед за лейтехой, подошел к колодцу возле рядом стоящего дома и, обнаружив на месте ведро с уже набранной водой, умылся. Фляга у меня была полная, но я вылил старую теплую воду и набрал свежей. Еще бы одну замутить, а то мало одной.
Строились недолго. Все давно всё понимают, шевелений не было. Проверил у «своих» снарягу и встал во главе отделения. Хотя какое отделение, шесть человек. Это только в штабах на бумаге: батальоны, роты, взвода. На деле половинный состав в лучшем случае. А помню, у нас все говорили некоторые, дескать, мы немца трупами закидали. Где их взять-то? У немчуры дивизия по численности в два, а то и в три раза больше. Я уж молчу про оснащение этой дивизии. У нас на весь батальон один «дегтярь» полуживой, пулеметчик бедный его целый день от нагара и ржавчины шкурил, когда получил сие чудо. Будем надеяться, что может там, в городе, что-то дадут, а то…
– Товарищи красноармейцы, нам предстоит трудная задача. Сейчас нас переправят на ту сторону Волги, и мы сразу войдем в бой. Фашисты очень близко, местами даже вышли на берег. Наша задача отбросить их на этом участке, чтобы смогли переправиться основные силы дивизии. Во время переправы голов не поднимать, как достигнем берега, всем покинуть баржу и залечь. Ребята, враг очень силен, но мы должны отстоять город, носящий имя нашего вождя, товарища Сталина. Враг будет разбит, победа будет за нами!
По окончании политинформации нас повели к переправе. К грохоту взрывов новобранцы были непривычны, поэтому вздрагивали ежесекундно. Впереди, поднимая тучи брызг, вставали водяные фонтаны, немцы обстреливали переправу из всего, что только у них было. Лично я уже как-то спокойно ко всему отношусь. За недели странствий, выходя из окружения, привык ко многому. Естественно, привыкнуть к войне тяжело, но если ты знаешь, что это надолго, знаешь всю полноту катастрофы, справиться с собой легче. Это вот им тяжко, тем парням, что считали Красную Армию непобедимой, они не могли представить себе даже примерных масштабов войны. А я вот постоянно думаю о том, как все-таки, наверное, хорошо, не знать так много, как я, ну, по сравнению с местными. Они ведь не знают, что снабжение будет ужасным, что пополнение идет очень медленно. А самое главное, если именно мы пойдем к вокзалу, то в живых нас останется очень мало. Ребята видят только то, что находится перед глазами, а ведь так по всему фронту. Люди везде гибнут одинаково. Везде тяжело с питанием и боеприпасами. Да, уже зимой армия, наконец, начнет побеждать, но какой ценой мы купим эти победы, а?
Город поражал. Высокие, когда-то наверняка красивые высотные дома, сейчас были разрушены. Окон вообще нигде нет, черные провалы, из которых местами выбиваются языки огня, смотрят на нас тоскливо. Даже отсюда, с левого берега вижу почти полное отсутствие крыш на домах. На зданиях не хватает не только крыш, но и стен. Кособокие, порой непонятно как еще стоящие руины, вот что это было, а не город.
Прямо на наших глазах катер, плюхавший с той стороны, перевернулся от близкого разрыва бомбы. Мы поглядели вверх, туда, где под остывающим сентябрьским солнышком резвились асы Геринга. Гады пернатые, мало того что «штуки» бомбы швыряют, так еще и «мессеры» после них проходят, как будто бомбёжки недостаточно.
Буксир тяжко плюхал по реке, толкая баржу, нагруженную бойцами. Баржей я назвал это корыто просто для порядка. Одновременно с нами переправлялись еще шесть таких же барж и несколько бронекатеров. Примерно тысяча человек шла в бой. Как лейтенант сказал, аж три батальона. На всех имелось два орудия 45 мм, пять ружей ПТР, ну и гранат дали немного. Когда выдавали, вышло каждому по две штуки. Мы даже приободрились, увидев «феньки». А то КС не станешь в дверные проемы кидать, пока она еще прогорит. А нам с ходу нужно ближний дом захватить и зачистить, от подвала до четвертого этажа.
Примерно на середине Волги началось. Мы ожидали налета «лаптежников», ну или «худых», а тут только свист и… Бульк, впереди по курсу судна встал водяной столб. Прямо гейзер, всего метрах в пятидесяти. Через несколько секунд вновь свист и справа метрах в двадцати – плюх, еще один гейзер. Вдруг нас всех повело влево, посмотрев на тот берег, понял, что капитан дал резко вправо. Сомневаюсь, что это нас спасет, и протискиваюсь ближе к борту. И ведь спасло! Кэп этого буксира настоящий ас в рулежке. Следующий снаряд, а то, что стреляет орудие, уже никто не сомневался, упал слева и, лопнув под водой, окатил всю баржу волной. Кого-то выкинуло буквально рядом со мной, свесившись, подтянул какого-то паренька и затащил обратно. Взрыв был буквально в десятке метров, было действительно страшно. Не измени капитан курс, нам прилетело бы точно в центр баржи. Перекрестился даже корреспондент. Ага, на носу стоял и щелкал «лейкой». До берега оставалось уже немного, видимо, для немецких орудий стрельба была затруднена и по нам с высокого берега заработали пулеметы. Сколько, я не стал считать, решив спрятать башку за борт. Толщина бортов баржи давала надежду на спасение, и все чуть ли не распластались по палубе. Так как вперед не глядел, удар корпуса баржи о дно у берега пропустил. По инерции чуть подался вперед и навалился на кого-то из бойцов. Получив в ответ тычок куда-то в пузо, быстро встал. Подо мной оказался здоровенный парень из моего отделения. Я на него обратил внимание, когда показывал бойцам обращение с винтовкой Мосина. Обратил потому, что винтовка в руках этого бугая смотрелась как трость.
– Э, полегче, всех шатает, – беззлобно гаркнул я и, вскочив, бросился за борт. Приземлился удачно, воды было чуть выше колен, и я быстренько стал передвигать ноги к берегу. Вокруг кто-то кричал, падал. Но никто не открыл ответного огня. Только выбравшись на берег и укрывшись за кучей земли, о, да это небольшая воронка, я осмотрел реку и берег. Оказалось, из шести барж дошло только четыре. Остальные, наверное, на дне, вместе с буксирами. На воде виднелось множество точек, люди, кто не погиб, пытались выплыть. Рядом со мной приземлился лейтеха.
– Ты живой, Счастливый?
