– Ну, и долго вы там ныкаться будете? – У меня, видно, шок, ногу не чую совсем и хочется кричать.
Как оказалось, долго прятаться враги не собирались. Прямо из-за дома разведчиков, блин, так его и зову, выехал танк.
– Хренасе, антиснайпер приехал! – усмехнулся я, прекрасно представляя себе дальнейшее. – Вечер перестает быть томным.
То один, то другой, фрицы начали появляться из своих норок и прятаться за танк. Одного я снял сразу, затем выстрелил танк, куда-то в дом, но пока не в меня, дом трясся, но мне было уже по фигу. Т-4 начал движение, а я, плюнув уже на все, отстреливал солдат, пытавшихся укрыться за тяжелой бронированной машиной. Не вышло у них подойти ближе. Я положил их всех, перед тем как где-то совсем рядом, над головой, взорвалась стена дома, и стало темно в глазах.
– Здесь, что ли?.. – в темноте, четыре тени скользнули к одному из напрочь разрушенных домов Сталинграда.
– Товарищ капитан, разведчики говорили, прямо за домом, в котором их обложили…
– Так тут смотри, весь второй почти сложился, где искать-то? – Тот, которого назвали капитаном, прихрамывал, болезненно морщась.
– Если они отсюда работали, – указал один из сопровождающих капитана, высокий и худой парень, – то были где-то здесь, в центре дома. Вон, смотрите, там потолок рухнул, но застрял и скособочился.
Действительно, рухнувший потолок застрял и как бы повис одной стороной внутрь, не доставая до пола второго этажа.
– Пошли, поищем, может, пролезем, – капитан направился внутрь, залезая в пролом в стене, ведущий к лестнице.
– Товарищ капитан, а если все это рухнет. Наши же наблюдали, немцы и то сюда не сунулись, испугались.
– Конечно, они ведь трусы! Из танка расстреляли дом, на фига в него лезть? – поддакнул кто-то еще.
– Пошли, говорю, Осипенко, здесь останься, пригляди, – отдал распоряжения капитан и первым залез в дыру.
Разрушения у дома впечатляли. Покосившаяся крыша, точнее потолок второго этажа, крыши-то тут давно не было, стены в дырах. Проходя из комнаты в комнату, бойцы под предводительством капитана обшаривали все закоулки.
– О, товарищ капитан, кто-то есть, – шепотом произнес один из двух бойцов, залезший в дом вместе с капитаном, указывая на угол в одной из комнат.
– Тут двое, да и не наши это, не видишь, что ли? – в синем, тусклом свете фонарика ясно виднелись четыре ноги, по элементам одежды явно прослеживалась их принадлежность к немецкой армии.
– Точно, фрицы! А…
– Чего а? Наши их положили, наверное, потом сами заняли их позицию, чего непонятного? – капитан был зол и раздражителен. Он искал, искал человека, которого полюбил как сына.
– Сюда, – позвал второй боец, из соседней комнаты, – кто-то есть!
Под углом рухнувшего потолка виднелись только ноги и винтовочный приклад.
– Это он, винтовка его. Ребят, надо вытащить сержанта и похоронить по-человечески! – заявил капитан, осмотрев поднятую винтовку.
– Так вытащим, товарищ капитан, – весело произнес высокий, худой парень с веселой фамилией Светлячков, – его и не привалило, засыпало только.
Дружно, втроем, бойцы начали отбрасывать всякий хлам, чтобы освободить засыпанного человека, когда раздался стон.
– Вашу мать, он живой! – в голос воскликнул капитан и тут же осекся. – Быстрее, ребята, быстрее.
Осторожно потянув за ноги, из-под рухнувшего потолка показалось наконец тело. Да, это было именно тело, живое, но бесчувственное.
– Аккуратно, на руки его, – скомандовал капитан.
– Смотрите, за ногу не дергайте, забинтована, ранен, видать, был.
– Да на нем места живого не было еще, когда уходил, он же только из санбата, – выдохнул капитан.
Тело несли так бережно, что бойцу Осипенко, караулившего на улице, показалось, что несут хрустальную вазу. Вчетвером стало сподручнее, и бойцы ускорили шаг. Пробираясь по нейтральной полосе, нужно быть предельно осторожным даже днем, а уж ночью… Мины, кругом мины. Свои, немецкие, черт ногу сломит, не то что человек. Спустя долгих, как показалось бойцам, сорок минут группа вернулась на позиции, где находились остатки роты капитана.
– Сразу на берег, осмотрят в санбате, потом, наверное, за Волгу, – ответил капитан на незаданный вопрос. Все вокруг понимали его с полуслова. Тело опять подняли, на этот раз на носилки. Так как раненых приходится таскать каждый день, иногда по десятку, такая незаменимая вещь, как носилки, уже были готовы заранее.
Спустя еще двадцать минут седой, в годах военврач третьего ранга принимал тело и с помощью все тех же бойцов и капитана укладывал на стол.
– Что, ротный, не уберег бойца? – чуть с укором, но по-отечески, добрым голосом спросил седой врач.
– Да уж, товарищ военврач, не уберег! – констатировал капитан. Из глаз обоих текли слезы, даже привычный, казалось бы, ко всему на этой войне
