– Наробик Бигозу? – переспросил я, обращаясь к своему гиду. – Никогда не слышал. В Книгороде была революция? В самом деле? Какого рода?
Он порылся в своих бумагах, поднес клочок к свету и прочитал:
Гном косо посмотрел на меня.
– Прочитать?
– Разумеется! – ответил я. – Это звучит интригующе.
«Запрет огня относится к самым темным страницам новой истории Книгорода! – начал он. – Сегодня едва ли можно поверить, что когда-то действительно предпринималась попытка полностью запретить разжигание и использование огня в Книгороде, но на самом деле это часть истории города. То, что это произошло вскоре после последнего грандиозного пожара и являлось главным образом честолюбивым желанием некоторых отсталых букваримиков, возможно, немного проясняет эту историю, хотя не делает ее до конца постижимой. Жители Книгорода в то время пребывали в отчаянии и были дезориентированы, политическая ситуация приняла анархический характер, городская администрация была полностью парализована. Положение было настолько шатким, что группе фундаментальных букваримиков во главе харизматичного антиквара, астронома и алхимика- шарлатана НАРОБИКА БИГОЗУ (впрочем, приверженца и бывшего советника ФИСТОМЕФЕЛЯ СМЕЙКА) все-таки удалось почти на целый год установить в Книгороде напоминающий средневековье режим, лишенный всякой законодательной основы».
– Это действительно было? – вырвалось у меня. – Здесь, в Книгороде?
Гном мельком посмотрел на меня, молча кивнул и продолжил чтение: «На протяжении непродолжительного действия этой диктатуры букваримии (наряду с целым рядом подобных странных запретов) в пределах границ города было строго запрещено разжигать любой огонь, будь то открытый огонь или в печи, и даже использовать пламя свечей. Букваримики просто объявили этот природный элемент порождающим зависимость наркотиком, использование которого в конечном счете ведет к гибели, и последний пожар с большим количеством человеческих жертв, конечно, был убедительным аргументом сего утверждения. Жители города были все еще так травмированы этим событием, что принимали с благодарностью все, что обещало им защиту от нового ада. А что было проще, чем просто запретить огонь?
После того как весной начал действовать запрет огня, Книгород в течение короткого времени практически вернулся в состояние варварства каменного века. В темное время суток без света едва ли можно было защититься от хищных зверей. Естественно было невозможно вскипятить воду и уничтожить бактерии в продуктах путем нагрева. Волки и летучие твари нападали на город в темноте. Крысы и опасные насекомые выползали из катакомб, распространяя всевозможные болезни и вызывая эпидемии. Состояние здравоохранения из-за создавшихся условий было катастрофическим».
Гном перевернул листок, на обратной стороне которого было напечатано продолжение статьи, и стал читать дальше:
«При этом тоталитаристы-букваримики испытывали минимальную нужду, так как занимали самые лучшие и самые надежные из уцелевших домов и контролировали запасы продуктов, которые якобы должны были подвергаться букваримическим заклинаниям. А кое-кто из жителей Книгорода доносил о том, что из дымоходов букваримиков регулярно поднимался дым. В их окнах мелькал свет от свечей, и пахло сгоревшим жиром. Когда наконец пришла зима этого самого мрачного года, готовность жителей Книгорода к страданиям была подвергнута самому серьезному испытанию в их истории. И все-таки многие из горожан замерзли, пока наконец и последний обитатель не понял, что цивилизация без огня – это противоречащее жизни заблуждение, которому должен быть положен конец. Так, в конце концов, дело дошло до огненной революции в Книгороде, двухсотую годовщину которой мы сегодня празднуем».
Гном глубоко вздохнул.
«Если огонь зажигается в одном-единственном месте, то виновника штрафуют. Но если огни вспыхивают одновременно везде, штраф невозможен. Это простая, но главная мысль при любой революции: угнетенные должны протестовать вместе, а не в одиночку. И именно это случилось той памятной зимней ночью в Книгороде. Огни вспыхивали один за другим, пока весь город не залился мерцающим светом, который напоминал о грандиозном пожаре. Но на сей раз огонь служил не для уничтожения, а для выздоровления города. Потом сложили костер, на котором впервые за долгое время приготовили горячую еду. Следуя журналистской точности, хотел бы заметить, что горючий материал, с помощью которого поддерживали этот костер, частично состоял из временного городского главы Наробика Бигозу – таким образом, мы окончательно намерены были вычеркнуть его имя из наших анналов. Это был конец дряхлой букваримии в Книгороде. Куда исчезли остальные букваримики, не сообщается, так как население города хранит об этом упорное молчание. Впрочем, той ночью на кострах было приготовлено очень много горячей еды из свежего мяса, хотя запасы были вообще-то достаточно скудны…»
Гном закончил свое сообщение, сложил статью, убрал ее и посмотрел на меня взглядом, полным ожидания, подобно собаке, которая ждет, когда ей опять бросят палку.
Все это было для меня абсолютно новой информацией, мои дорогие друзья! Но, конечно, эта история – не тот материал, с помощью которого Ведомство по международному туризму могло бы прорекламировать добросердечность своих жителей. Итак, мы отправились дальше. Моя «живая историческая газета» молча плелась за мной, шурша газетными листами, я же погрузился в мрачные размышления после услышанной истории. Что еще из произошедшего в
