Я налил себе из кувшина холодный мятный чай, бросил на тарелку монету и направился со стаканчиком через никотиново-дымную завесу в конец помещения, где было поменьше посетителей. Их можно было распознать только по очертаниям. За одним из столов сидела импозантная фигура, которая сразу привлекла мое внимание. Я остановился и украдкой еще раз взглянул на нее. Не было сомнений! Это был динозавр. Мой собрат-соотечественник.
Моим первым импульсивным желанием было развернуться и поискать себе другое место. Динозавры никогда не навязывают друг другу свое общество, ни в Драконгоре, ни вдали от родины. Это был инстинкт и кодекс чести одновременно, так как мы не особенно общительная порода. Поэтому я хотел сесть как можно дальше от него. Но потом я подумал, ведь он мне знаком!
Конечно, я знал его, о друзья мои! Это естественно. Собственно говоря, каждый живой динозавр знает почти всех других живых динозавров. Невелика премудрость, ведь нас не так много. А этого я едва вспомнил, потому что мы очень давно не виделись. Это ведь был… точно – это был Овидос Стихогран!
Боже мой! Мой собрат Овидос покинул Драконгор, когда я был еще подростком с желтой чешуей. Он эмигрировал в Книгород с кичливым заявлением о намерении стать там знаменитым писателем, что ему, к сожалению, не сразу удалось. Когда я несколько лет спустя встретил его здесь, он находился на низшей ступени своей карьеры. Он прозябал в одной из ям на Кладбище забытых писателей, где экспромтом читал стихи для туристов. Ниже уже дракон не мог опуститься. Я ни разу с ним не заговаривал, а трусливо сбегал от этого зрелища писательского падения вместо того, чтобы предложить ему свою помощь. Я вспомнил об этом, испытав невероятный стыд. Тогда я не думал о том, что когда-нибудь вновь встречу его живым.
Но, насколько я мог судить, в данный момент Овидос производил прекрасное впечатление. Вместо лохмотьев, которые тогда были на нем, он был одет в модный костюм из дорогостоящей ткани, а его длинную шею, как и когти, украшали цепи и кольца из золота высокой пробы с настоящими бриллиантами. Так выглядит динозавр, добившийся успеха в жизни. Что же произошло?
Он меня не заметил, поэтому я, колеблясь, остановился за колонной. Следует ли мне с ним заговорить? Я чувствовал себя несколько виноватым. Он видел меня тогда на Кладбище забытых писателей. Мы обменялись взглядами, и он, разумеется, догадался, что низменные причины заставили меня бросить его в нищете. Но что же я мог сделать? В то время я сам был почти без средств к существованию. И у меня сложилось впечатление, что и он не особенно жаждал того, чтобы его собрат обратился к нему, когда он находится в таком позорном состоянии. С тех пор прошло много времени, и мне было невероятно любопытно узнать, как ему жилось. Я собрался с духом и подошел к столу Овидоса. По крайней мере, я мог бы принести ему запоздалое извинение.
– Здесь свободно? – спросил я и заметил, что мой голос дрожит. – Я прошу прощения за назойливость, но… я тоже из Драконгора.
За соседним столом друг против друга сидели два гнома и курили одну трубку, попеременно прикладываясь к ней. Их табак навязчиво пах лесными травами. Они не обращали на меня никакого внимания.
Овидос посмотрел на меня долгим взглядом, а потом сказал очень медленно и с холодком, присущим тем, кому постоянно докучают:
– Это может утверждать каждый, кто ходит здесь, маскируясь подобным образом.
– Я… э-э-э… путешествую инкогнито, – ответил я робко. Наклонившись к нему, я откинул капюшон настолько, чтобы мое лицо в этом помещении мог видеть только он и никто другой.
– Ха… Ху… Хильдегу… – пробормотал он совершенно обескураженно, но я умоляюще поднял руку, и он мгновенно замолчал.
– Я могу присесть? – спросил я.
– Конечно! Разумеется! Я прошу вас! – ответил Овидос. Он несколько раз вставал и опять садился. – Боже мой… какой сюрприз! – Он торопливо смахнул со стола несколько крошек табака.
Оба гнома по-идиотски захихикали, но это не имело отношения к нам. Они явно были заняты собой и шепотом разговаривали на своем гномьем языке, который не понимал никто, кроме них самих.
– К сожалению, я не могу снять этот обременительный капюшон, – извинился я, сев напротив Овидоса. – Я кажусь себе глуповатым Молчаливым друидом… но без этого предмета я не смог бы в этом городе спокойно и шагу сделать.
– Понимаю, – сказал он. – Тебя ведь здесь каждый знает! Твое изображение напечатано во всех твоих книгах. Многие антикварные и букинистические лавки украшают твоими портретами, написанными маслом. В городском парке стоит твоя статуя. На ней ты, правда, еще весь в зеленой чешуе. Ты сейчас как раз линяешь?
Как ни странно, но динозавру всегда становится несколько неловко, когда с ним заговаривают о его линьке, даже если это делает другой динозавр.
– Да, – ответил я коротко.
– Боже мой… – вздохнул Овидос. – Когда мы виделись в последний раз? Это было…
– На Кладбище забытых писателей! – сказал я откровенно и сразу пожалел об этом.
Но он только громко засмеялся.
– А-ха-ха! Точно! На проклятом кладбище! – Упоминание об этом, кажется, вовсе не было для него неприятным. – Ты даже описал это в своей книге, – сказал он.
– Ты ее читал? – спросил я.
– Конечно! Ты шутишь?
