– Да все будет хорошо, – сказала Гласс, не понимая, почему краснеет.
– Думаю, лучше все же будет вас проводить. Мы же не хотим, чтобы через несколько минут повторилась та же история.
Кивнув напарнику, он зашагал рядом с Гласс по коридору. Возможно, из-за того, что этот парень был охранником, Гласс четко отслеживала каждое его движение. Она чувствовала, как он, приноравливаясь к ее походке, старается шагать не так широко, как обычно. И как его рукав касается ее руки, когда они сворачивают за угол.
– А вы правда работаете в открытом космосе? – спросила Гласс, только чтобы нарушить молчание.
Он кивнул:
– Время от времени. Корабль нечасто нуждается в подобном ремонте. Такие работы требуют большой подготовки.
– А какое оно все… там? Снаружи? – Гласс всегда любила смотреть в маленькие корабельные иллюминаторы и представлять, каково это – оказаться среди звезд.
Охранник остановился и посмотрел на Гласс – на самом деле посмотрел не так, как смотрит большинство парней, поверхностно и оценивающе, а словно пытаясь понять, о чем она думает.
– Спокойно и ужасающе одновременно, – сказал он наконец. – Словно внезапно узнаешь ответы на все вопросы, которые никогда даже и не думал задавать.
Они уже дошли до дверей Гласс, но там девушка вдруг обнаружила, что последнее, чего ей хочется, – это войти в квартиру. Она неловко провела по сканеру большим пальцем, а когда дверь открылась, наконец, спросила:
– Как тебя зовут?
Парень улыбнулся, и Гласс поняла: ее сердце так частит не от того факта, что он – охранник, а совсем по другой причине.
– Люк.
Люк больше не выпустил ее руки. Ни когда челнок, яростно вибрируя, отделился от взлетной палубы, и большинство его пассажиров зашлось в крике. Ни когда сигнал тревоги и гул двигателей уступили место потрясенной тишине. Ни когда стала надвигаться Земля, все приближаясь и приближаясь, пока наконец за стеклами иллюминаторов не заклубились серые облака.
– Мне так жаль, – сказал он, поднимая их переплетенные руки, чтобы поцеловать ее пальцы. – Я знаю, как сильно ты ее любила. И как сильно она любила тебя.
Гласс лишь кивнула. Она опасалась, что, если заговорить, снова польются слезы. Боль была такой свежей и такой сильной, что девушка не могла даже предположить, какие формы она примет и какие шрамы оставит. Всю оставшуюся жизнь в груди у нее будет бушевать этот пожар. Но у нее
Челнок снова загрохотал, и Люк чуть сильнее сжал пальцы Гласс. Потом салон затрясло, и корабль завалился на одну сторону, вызвав множество криков.
– Я люблю тебя, – сказала Гласс.
Неважно, что Люк не мог ее слышать. Он знал. Что бы ни случилось, он всегда об этом знал.
Глава 29
Уэллс
Уложив свои нехитрые пожитки, Уэллс тихо пошел в сторону маленького кладбища, чтобы почтить память погибших ребят. Уже пала ночь, и цветы, увивавшие надгробия, засветились. Уэллс был рад, что Прийя придумала посадить на могилах живые цветы. Выросшие на космической станции, члены сотни никогда не знали настоящей темноты, а значит, их мертвым нужен какой-нибудь источник света.
Но, присев на корточки у могилы Прийи, Уэллс почувствовал озноб. Чувствовала ли она, что скоро тоже ляжет тут в землю? Уэллс встал, подошел к могиле Ашера, провел пальцами по вырезанным на деревянном надгробии корявым печатным буквам. Он помедлил, удивляясь, почему они кажутся такими странно знакомыми. Надписи на всех надгробиях были разными, но он был уверен, что где-то видел уже точно такие же печатные буквы.
– До свидания, – прошептал Уэллс, а потом забросил рюкзак на плечо и пошел к лесу.
Он пересек кромку леса и глубоко вдохнул прохладный лесной воздух. Перспектива жизни в одиночестве почему-то вызвала у него странное спокойствие. Тут, в лесу, он чувствовал себя куда расслабленней, чем утром в лагере. Шелестящий в листве ветерок был гораздо приятнее злобненького шепота, который преследовал его на стоянке.
