– Всё шутишь? Ладно. Часа два назад пришла по твою душу шифровка. Хотят тебя «с людями» на очередное, очень специальное задание, какой-то дурацкий код «Данута». А «Данута» – это, я так понимаю, пресловутая подполковник Голяк из этой грёбаной псевдонаучной конторы?
Здесь я как-то внутренне напрягся. После нашего крайнего разговора с «неистовой Данкой» в начале осени от неё была только одна депеша, где говорилось лишь о том, что «миссия переносится на весенний период из-за дипломатических и прочих формальностей». Я тогда ещё с облегчением подумал, что раз Канада откладывается как минимум до весны, то, может, и совсем пронесёт от дальнейших встреч и контактов. Ан нет, как оказалось, не пронесло…
– Она самая, – ответил я. – Та, что нас в Сербии и Северной Корее припахала по своим делам. А что?
– Да ничего. Просто я так понимаю, что до того их НИИ было принято посылать подальше. Всеми и всегда. Кстати, любой другой на твоём месте в той же Сербии намертво упёрся бы рогами и скандалил с криком и визгом вплоть до Генштаба и самого Сан Саныча на тему того, что не будет заниматься чёрт знает чем. А ты чего-то особо не возражал…
Попробовал бы он тогда возражать на моём месте, в чужой, хоть и союзной, стране, с минимумом личного состава, да ещё при наличии категорического приказа с самого верха и туевой хучи начальников за моей спиной. Момент этими научниками тогда был выбран удачно. Для них удачно, разумеется… Оно, конечно, из погреба, да ещё по прошествии времени всегда виднее…
– Да делов-то, – сказал я. – Давай прямо сейчас и напишем ругательную отказявку на тему того, что в гробу мы их всех видели…
– Не получится. Потому что нашему батяне-комбригу за твои действия в интересах этой «Дануты» с самого верха идут сплошные благодарности и поощерения и даже очередной орденок на грудь повесили. Ты у нас, майор, как считается кое-кем наверху, великий педагог. Практически гибрид Макаренко с Ушинским или Песталоцци. Поскольку нашёл удачную и удобную для всех форму воспитания и перевоспитания личного состава, допускающего дисциплинарные нарушения. И ты при этом ещё и важные задачи государственного масштаба решаешь, не прилагая особых усилий…
– Это почему вдруг «не прилагая особых усилий»? – удивился я. Ещё больше меня удивило упоминание Черепановым, имевшим среди бойцов кличку Череп или Череп На Рукаве, в критические моменты разговаривающим междометиями и неопределёнными глаголами и порой забывавшим даже имена- фамилии офицеров и сержантов родной бригады (в этом случае он нас всех называл не иначе как «проклятые лентяи», практически как в советских экранизациях Вальтера Скотта), Макаренки и Песталоцци. Хотя Песталоцци он приплёл, явно вспомнив древнюю комедию «Полосатый рейс», а вовсе не от большого ума. Спасибо, хоть Янушем Корчаком меня не обозвал сгоряча…
– Потому что тех, кого ты на свои «перевоспитания» берёшь, всё равно не жалко. Их бы в другой части при том же раскладе под трибунал отдали без колебаний…
– Вон оно что! Ну и тогда в чем проблема, раз я такой хороший?
– Да мутные они какие-то, эти научники. Никогда наперёд не знаешь, чего у них там на уме и что они завтра выкинут. Лично я с ними бы вообще не связывался. Но это моё личное мнение. Может, тебе всё это и вовсе в кайф. Тем более если бы не они с их дурацкими запросами, никто никуда вообще не полетел бы. Керосин нынче дорог, а самолёты и вовсе на вес золота…
– Понятно. Так куда нынче летим? В Канаду?
– Какая, на хрен, Канада?! В Северную Америку сейчас вообще фиг доберёшься, даже если ты не человек с оружием, а неодушевлённый чемодан с дипломатической почтой. Нет. В самую что ни на есть Африку.
– А чуть точнее?
– В Анголу.
– «Он песенку эту твердил наизусть, откуда у хлопца ангольская грусть. Ответь, Ндалатондо, Бенгела, ответь, давно ли по-русски вы начали петь», – процитировал я на это.
– Чего? – не понял Черепанов.
– Стихи, – пояснил я. – Светлов. Михаил. Не тот, который «ту-ту» и «цигель-цигель ай-лю-лю», а тот, который «Гренада». Скорее человек, чем пароход. Прославленный поэт и не менее прославленный алкаш.
– Умеешь ты всё-таки людям мозги сношать, – сказал начштаба с некоторым удовлетворением. – А географию тамошнюю ты, стало быть, помнишь?
– В самых общих чертах. И то только потому, что когда-то внимательно читал про то, как наши с кубинцами в тех краях рубились с бурами да УНИТой, ещё в 1970—1980-е…
– И то, как говорится, хлеб. Что тебе там предстоит делать, знаешь?
– Ну, если в депеше фигурирует код «Данута», то уже примерно догадываюсь.
– И что же?
– А это, товарищ полковник, строго секретная информация, – усмехнулся я. – Если я расскажу, мне потом придётся тебя убить, а потом и самому застрелиться. С меня ещё в Сербии на эту тему соответствующую подписку предусмотрительно взяли. Скажу только, что научников там интересуют исключительно технические моменты. Кстати, а что там, в этой самой Анголе, вообще произошло?
