— Какой подарок?
— Вот этот! — Дмитрий положил на стол упаковку презервативов. — Разрешите идти?
Мехлис, огорошенно, взял со стола упаковку, но сказал: Идите!
— Что это? Причём здесь это? Откуда? — спросил он тихо стоящих командующих.
— Подарок, от Вас. Мне его принесли, с просьбой вручить от Вашего имени. — сказал Батов.
— Что? Кто принёс? Вот так?
— Нет, он был в пакете.
— Где пакет?
— Вот! — Батов из стола достал злополучный пакет, и передал его Мехлису. Тот, взглянув на почерк, заорал: Михайлов! Захарченко ко мне!
Он положил упаковку и прикрыл её пакетом.
— Мне, действительно, не понравился выход из боя роты, только что успешно отражавшей атаки 73-ей дивизии, и умело продвигавшейся вперёд. Командир роты, как мне показалось, вместо прямых ответов, начал «откручиваться», что, дескать, участок не мой, я выполнял прикрытие второстепенных действий, и выполнял приказ какого-то неизвестного полковника. Приказал разобраться с этим вопросом полковому комиссару Захарченко. И, увидев в ходатайстве о присвоении звания Героя Советского Союза его фамилию, вычеркнул её до выяснения обстоятельств. Захарченко передал мне характеристики на него, где он характеризовался крайне отрицательно. Что и в случае с действиями батальона отдельного авиадесантного полка в тылу у немцев, он вышел из боя до того, как батальон начал активные боевые действия. И сказал, что он уже наказан. Я, естественно, о нём и думать забыл, пожалел только, что не расстрелял его перед строем. Никаких подарков я ему, естественно, не передавал.
В комнате стояла тишина, все понимали, что Мехлис на пределе, и лучше молчать.
— Вы сказали, генерал, что это лучший специалист по диверсиям в Вашей армии. Это так?
— Хоть он и не в моей армии, а у товарища Горшкова, но с 23 декабря он прикомандирован к штабу армии. Единственный, выживший из группы, посланной на перешеек 1-го декабря. Обеспечил точными данными фронт, что можно высаживаться в Феодосии. Разработал и осуществил остановку продвижения 132-й дивизии немцев в декабре, а сейчас полностью её уничтожил. Обеспечил разведку Чонгара, удержал Карасу-Базар. Взорвал штаб Манштейна. Много что сделал для армии и фронта. Резок, за словом в карман не лезет. Но, если ему что-то поручаешь, то либо это будет выполнено, либо это невозможно было выполнить. Он и капитан-лейтенант Бархоткин создали самое боеспособное подразделение, которое мы используем на всех самых сложных заданиях.
— Награды имеет?
— Мы ждали присвоения звания героя, но, 12 января он был награждён мною за уничтожение и пленение разведгруппы немцев у нас в тылу орденом Красной Звезды. За подрыв штаба Манштейна написано ходатайство о присвоении звания Героя Советского Союза. Ответа нет. — ответил Горшков.
Вошёл и доложился полковой комиссар Захарченко.
— Подойди к столу!
Мехлис снял пакет и положил его рядом с пачкой презервативов.
— Узнаёшь? Твоя работа? — тот побледнел и кивнул головой.
— Расстрелять! Оформите протоколом! — сказал арком Михайлову.
Матвеев лежал у себя в комнате, когда услышал: «Рота! Смирно! Товарищ армейский комиссар!..»
— Вольно! Командир у себя? Проводи!
Застегиваясь на ходу и натягивая портупею, он выскочил из комнаты, но, Мехлис, широким шагом, в расстегнутом реглане, уже подходил к его комнате.
— Товарищ армейский комиссар! Отдельная рота разведки находится на боевом выходе и полевых занятиях! Командир роты лейтенант Матвеев.
— Вольно!
— Рота, вольно.
— Разрешите? — Мехлис указал рукой на дверь в комнату командира.
— Прошу.
Мехлис вошёл в комнату, и первое, что ему бросилось в глаза, была лежащая на столе крупномасштабная карта Сакского района. На ней непонятные значки, написанные аккуратным мелким почерком. Он повернулся к Матвееву и сказал:
— Вас совершенно незаслуженно оскорбили от моего имени, и, хотя не я это сделал, я приношу Вам свои извинения, и прошу меня простить! — и протянул Дмитрию руку.
Дмитрий подал руку и сказал:
— Извинения принимаются, товарищ армейский комиссар, но, совершенно невинно пострадал ещё один человек. Поэтому, простить смогу только
