похожую не встречал. Теперь это моя ответственность.
Рассматриваю, пока не вспоминаю, что я же свободен. Пока еще свободен. Можно отдохнуть впервые за последние дни. С сожалением смотрю на контуры здания, абсолютно проницаемые для моего взгляда. Ухожу. Почему-то мелькают картины из детства.
Что-то настораживает, выныриваю из бесполезных воспоминаний. Сколько раз обещал себе не возвращаться к ним, там ничего, кроме застарелой глухой боли. Сила давно пришла, но наслаждения ею не последовало.
Окидываю мысленным взглядом пространство — обычные человеческие глаза не дают круговой видимости. Зрение Слепого Стража позволяет гораздо больше.
Несколько женщин. Давно уже следуют в некотором отдалении. Сворачиваю, чтобы убедиться, — раз, другой, третий. Они далеко, на пределе обычного взгляда. Но не моего. Сомнений нет, идут за мной.
Не могу места найти, хожу туда-сюда, сама не знаю, чего хочу. Чтобы снова так же смотрел, прикасался, или наоборот — никогда больше не видеть? Забыть, успокоиться, жить, как раньше. Сердце скачет вниз-вверх и обратно, то озаряя восторгом, то окутывая страхом. Совесть почему-то мучает, хотя ведь я же ничего плохого не сделала! Не выдерживаю, бегу вниз, к единственному телефону, набираю номер Тересии, только бы дома была! Отвечает, а у меня горло перехватило, трубка из рук выпадает…
— Что такое, девочка моя? — Привычный голос слегка успокаивает, всхлипываю.
— Я видела… меня видел… — начинаю.
— Ноэлия, ты ходила на улицу? — Так строго, ноги подгибаются.
Сажусь в кресло.
— Да… — выдавливаю.
— Сейчас буду, никуда не уходи!
Да куда же я пойду. Снова всхлипываю. Как же страшно вдруг сделалось!
Тересия и правда появляется быстро, и мадам Джанс снова пускает ее прямо в комнату — всполошились все. А меня почему-то такой ужас одолел, словно судьбу взяло в руки огромное чудовище и выкручивает как хочет, а мне ничего не остается, только покориться.
— Ну что? — Мадам Джанс не любит дым в пансионе, но Тересия слишком взволнована. Негнущимися пальцами набивает такийский табак, раскуривает в форточку. — Непослушная моя птичка! Заметили тебя?
— Нет! Он случайно пришел, когда я на берегу сидела.
— Какой он? Опиши! — Отводит в сторону трубку, требовательно заглядывает в глаза.
— Ну… красивый… такой… милый…
— Все они милые до поры до времени, — фыркает Тересия. — Ты слушай-то поменьше, а думай побольше. Один был?
— Один.
— Подумай хорошенько, не было при нем такого… с белыми глазами? Никого не заметила?
— Никого. — Что-то мне так страшно, как и не бывало никогда.
Тересия обнимает, прижимает к себе. Привычный запах лимонной цедры, перемешанный с выдыхаемым дымом, почти успокаивают. Ведь все будет хорошо, ведь не придется мне ехать никуда?
— Ну, если просто сопровождающий — отстоим, ты, главное, согласия не давай. А уж если бы сам император… тогда отказать ему нельзя. Та женщина, которую император выбирает, обязана поехать с ним. Это непреложный закон.
— Вряд ли сам император… — Мне уже совсем нехорошо. Вот ведь посидела в одиночестве, на озеро полюбовалась! — Он такой простой… и не слишком разодетый… и без охраны…
— Дали бы боги, — вздыхает Тересия. — Где я тебя потом искать стану?
— Ну, буду императрицей, — шучу от страха, — велю привезти тебя к себе! Или сама в гости приеду.
— Ой, дурочка, не знаешь, что несешь! Да кто тебе даст?
Тересия распахивает окно, нервно выдувает струи дыма, вглядывается в парк, что окружает пансион. Сумерки собираются меж деревьев, все чудятся какие-то фигуры незнакомые…
