«Мне нужно будет уехать, но, может, он захочет поехать со мной?.. — подумалось вдруг девушке. — Да, я не умею нормально краситься и носить каблуки, но если для него это важно, я научусь, я постараюсь…» Эта мысль показалась ей самой настолько странной, что Дина удивилась себе. Смутившись, она оглянулась на друзей и споткнулась, наткнувшись на взгляд Ангелины. Вампирша тут же отвернулась, но Динке уже стало стыдно. Они с Линой далеко не подруги, но та все же была добра и вообще не такая уж стерва. Вампирша полюбила Северина, и в этом нет ничего удивительного, ведь он красивый и сильный, а теперь ей больно. Выходит, она, Дина, виновата перед Линой. Нельзя быть такой эгоистичной.
— Разве не видишь, на нас смотрят, — прошептала она и вырвала руку из его руки.
Эта девчонка, эта предательница, умрет.
Ангелина поспешно отвернулась, чтобы ненароком раньше времени не выдать своих чувств. Ее отношение к Динке было странным. Иногда вдруг начинало казаться, что в них есть нечто похожее, что они и вправду могли бы подружиться. Вот вчера, например, она выболтала гораздо больше, чем собиралась. Спрашивается, зачем? Ей нужно было только завоевать доверие глупой девчонки, чтобы подобраться поближе, а вовсе не изливать перед ней душу. Как-то само собой получилось. «Ничего, — успокоила себя Лина, — она все равно умрет, так что не имеет значения, я могу рассказывать ей все, даже правду».
Ангелина подразумевала совершенно конкретную правду — то, о чем она старалась обычно не думать, но от чего не могла избавиться до конца, то что жгло ее изнутри сильнее ультрафиолета.
Да кому она нужна, эта правда?!..
По щеке скатилась крупная капля. Слеза? Но ведь вампиры не плачут. «Это дождь, всего лишь глупый дождь. Вода. H2O»…
В тот день, почти ровно год назад, тоже был дождь.
Она стояла на балкончике у окна своего бывшего дома и смотрела на отца. Он сильно сдал в последнее время. Как-то резко постарел (сколько ему уже?.. она не видела его ровно семь лет и четыре месяца…), осунулся, и неизменный костюм смотрелся на нем не так ладно, как обычно.
Отец сидел за столом, но не работал, а тупо уставился в пространство.
А Лина смотрела на него, и проклятые дождевые капли градом катились по щекам.
Она стала вампиром, она умерла, чтобы что-то изменилось, и вот перемены произошли, почему же это ее не радует?!
Тук-тук-тук! — стучал дождь, шустрыми змейками растекались по стеклу водяные струи.
Отец не шевелился, словно это он был неживым.
Он сдал. Он сдался. Он теперь не такой, как прежде. Та последняя встреча надломила его, а потом, как знала Ангелина, к нему пришли от вампиров. С предложением сотрудничества. И отец согласился, потому что не мог не согласиться. Попробуй откажись, когда повеление исходит от самого старейшины! Теперь он работал на вампиров, стал их пешкой в человеческом мире.
Он изменился и перестал быть тем, кем являлся все эти годы. Он перестал быть собой и все чаще вот так потерянно смотрел куда-то — в стену? Вглубь себя? Кто знает, но видеть его оказалось невыносимо!
Он перестал быть ее отцом, утратил значение символа, стал слабым. Этого Ангелина допустить не могла. Отец не может быть слабым и сломленным, пусть уж лучше его не будет совсем! Что-то в его душе умерло. И эти морщины… и густая седина… Ее отец… что же с ним стало? Что он с собой сделал? Что она сделала с ним?!
Вот ведь проклятый дождь! Лина зло вытерла кулаком со щек влагу, шагнула к окну и вдруг подумала: «А что, если там, за стеклом, всего лишь кукла? Да, точно, это кукла. Обычный манекен!»
Высадить стекло было секундным делом, и вот Ангелина уже в комнате.
Тот, кто когда-то был ее всемогущим отцом, узнал ее мгновенно. Это понятно — после их прошлой встречи она не изменилась ни на день. Он узнал ее и испугался. Отпрянул, что-то кричал… Но она не слышала: в ушах звенело и стучало. Тук-тук-тук! Словно дятел сел на висок и долбит, долбит!..
Кажется, он попытался выстрелить. В нее. Уже второй раз. Не важно.
Она все равно была быстрей. Всего одно резкое движение — и кукла с нелепо вывернутой шеей упала на ковер. Все было кончено. Нет, все было кончено гораздо раньше, Лина лишь внесла завершающий штрих. Совершенно закономерный штрих. Отец умер давным-давно, она лишь освободила его. Спасла. Да, именно: спасла.
Дверь в кабинет распахнулась. Вбежала охрана. Кто-то закричал, кто-то стал стрелять… Но было поздно.
Один прыжок в выбитое окно — и она снова под дождем. Там, где ей самое место.
Глава 16
Недетские игры
