День уже давно перевалил за половину, а я порядком проголодался (и если бы не сандвичи, предусмотрительно захваченные миссис Вашингтон, еще бы и разозлился), когда на улице показался взъерошенный и затравленно озирающийся Сирил. Вид у него был крайне помятый, от обычной самоуверенности не осталось и следа: кузен вжимал голову в плечи и выглядел совершенно несчастным.
Углядев наши с миссис Вашингтон автомобили, он просиял и кинулся через дорогу, едва не угодив под лошадь. Кебмен обругал Сирила последними словами, но тот не обратил внимания, спеша оказаться в моих надежных (и чересчур крепких) объятиях и припасть к моей широкой груди.
– О Виктор! – воскликнул он со слезами на глазах. – Это было ужасно!
– Не сомневаюсь, – сказал я, принюхался и отстранил от себя кузена. – Сирил, чем от тебя несет?!
– Да уж не розами… – понурился он. – Это тушеная капуста. Боже, кажется, я весь пропитался этим омерзительным запахом!
– Сирил, боже, какой вы бледный! – воскликнула миссис Вашингтон, утирая счастливые слезы кружевным платочком. – С вами все в порядке? Вас не били?
– Нет, – ответил он, подумал, решил, видимо, что так потеряет часть романтического ореола, и печально добавил: – Ну, почти…
– Ах, бедняжка!
– Я смертельно голоден… – продолжал играть узника кровавых палачей Сирил.
– Если бы я знал, то оставил бы тебе половину сандвича, – сказал я.
– А ты все слопал сам? – покосился на меня кузен. – Вот так всегда…
– Я не подумала, что вы будете голодны… Я полагала, даже… даже в таких заведениях кормят! – пролепетала миссис Вашингтон.
– Да, – печально сказал Сирил. – Тушеной капустой и еще какой-то гадостью, к которой я не смог даже прикоснуться! Мне делалось дурно от одного взгляда на… на
«Если бы ты хоть одним глазом увидел то, что порой приходилось есть мне, – подумал я, – ты наверняка хлопнулся бы в обморок. Знаешь ли, когда крыса или там жаба считается за деликатес, а обычно голод приходится утолять гусеницами или что еще под руку подвернется… И что? И ничего. Проголодаешься – и не такое проглотишь!»
– Едем в гостиницу, – сказал я.
– О да, да! – воскликнул Сирил, живо запрыгивая в машину. – Мне необходимо принять ванну! Ми… миссис Вашингтон, умоляю простить за то, что оскорбил ваше тонкое обоняние этой ужасной вонью!
– Ах, пустое! – махнула она платочком. – Прошу, приезжайте ко мне на ужин, и…
– Простите, но я сегодня же возвращаюсь в Блумтаун, – покачал я головой. – Сирила нужно срочно вернуть матери, иначе она заподозрит неладное: денег на столь продолжительную гулянку в Лондоне у него быть не могло! Кстати, ты достал то, зачем она тебя посылала?
– Не успел, – вздохнул кузен.
– Ладно, я сам куплю, пока ты будешь приводить себя в порядок, – вздохнул я. – Миссис Вашингтон…
– Думаю, я составлю вам компанию в пути, – очаровательно улыбнулась она. – Что делать в этом сером городе? Не сочтите за труд позвонить, когда будете выезжать!
Ну что мне оставалось делать? Только согласиться!
Уже под вечер к воротам нашего поместья подкатила целая кавалькада: во главе шел мой автомобиль, следом – сияющая алым лаком машина миссис Вашингтон, а замыкал колонну чихающий и рычащий драндулет Сирила. Убейте, не представляю, как он умудряется в самые кратчайшие сроки довести любую машину до такого непотребного состояния!
Миссис Вашингтон обитала немного дальше, но решила остановиться и поболтать с тетушкой Мейбл – они успели сойтись накоротке еще на приеме у лорда Блумберри. Ну и заодно, решили мы, прикрытие кузену не помешает…
Однако планам нашим не было суждено сбыться. Стоило нам заглушить моторы, как дверь распахнулась, и на пороге появилась тетушка Мейбл, воинственно потрясающая одним из самых тяжелых своих зонтиков.
– Сирил! – воскликнула она. – Ах ты негодяй!..
– Мама, ну я немного задержался, Виктор же тебя предупредил! – начал он, явно не осознавая всей опасности.
– Вик постоянно тебя покрывает, но с ним я поговорю позже, – воинственно произнесла тетушка и направилась к сыну. – Как ты мог! Какой позор!
– Ай! – воскликнул Сирил, не успев увернуться от удара зонтиком пониже спины (этот прием у тетушки был давно отработан). – Мама! Ну не при миссис же Вашингтон!
– Ничего, пускай все видят! Все и так знают, что ты… позор на мои седины!
– Мама, у тебя нет седины! Ай!..
– Иди сюда, хватит бегать вокруг машины! Я не настолько молода, чтобы гоняться за тобой!
– Мама, ты еще… очень даже ничего! Ты в прекрасной форме!
– Полковник, что происходит? – спросил я Стивенсона, с интересом наблюдавшего за воспитательным процессом.
