— Номер 327.
Холидей снова мотнул головой.
— Я больной человек и сил у меня немного. Выше второго этажа мне не подняться.
— Тогда двести десятый, — выдавив улыбку, ответил портье.
— Чудно, — сказал Холидей. — Пусть отнесут мой багаж в номер. Ключ я заберу позже.
— Э-э… сэр… — нерешительно произнес портье.
— Док.
— Док, — поправился работник гостиницы. — Мне, право, неловко, но…
— Говорите, не робейте, — поторопил его Холидей.
— В городе у вас еще остались враги. Если кто-то придет и спросит вас…
— Если придет Генри Уиггинс, отправьте его ко мне в номер или просто передайте, куда я ушел, — ответил Холидей. — То же с Томом Эдисоном и Недом Бантлайном. Если меня спросит кто-то иной, — продолжил дантист, показав золотой доллар, — вы обо мне даже не слышали.
— Да, сэр.
— А пока я думаю наведаться в ваш ресторан, проверить, действительно ли он все так же хорош, — сказал Холидей и бросил монету портье.
Пересек вестибюль, вошел в ресторан и, как ему показалось, увидел знакомое лицо. Лицо, правда, скрывалось за облаком сигарного дыма.
— Док? — произнес человек за столиком, когда Холидей подошел ближе. — Вы?
— Привет, Генри, — отозвался Холидей и протянул коммивояжеру руку.
— Что б мне лопнуть! — воскликнул Генри Уиггинс, жилистый человечек в дорогом костюме ручного пошива. — Вот уж не чаял снова вас здесь увидеть.
— А я думал, вы отправились продавать приборчики, оружие и роботов по всему фронтиру, — заметил в ответ Холидей.
— Я тут временно, — сказал Уиггинс, присаживаясь обратно за столик. — Я ведь не управляющий, я продавец. Просто ваши друзья попросили об услуге… — он умолк и пристально посмотрел на Холидея. — Черт возьми, как же приятно вас снова увидеть! Какими судьбами, Док? Как вас сюда занесло?
— Занесли меня сюда оба ваших работодателя.
— Так они здесь?
— Уверен, скоро вы с ними встретитесь. А пока — не против, если я помогу вам раздавить бутылку? — спросил Холидей и кивнул в сторону виски.
— Ради бога, — ответил Уиггинс, указав на инициалы «Г.У.» на ярлыке. — Это чтобы бармены знали: бутылка моя. Пить, как вы, я не умею: на одну такую бутылку уходит ночи три-четыре.
— Так вы же разбавляете виски едой! — заметил Холидей, наполняя себе стакан. — Ну, как идут дела с тех пор, как мы с Уайеттом покинули Тумстоун?
— Джонни Биэн — все та же мразь, так и не простил Уайетта за Джози. Джон Клам по-прежнему ратует за закон и порядок через свою газету. Ковбоев почти не осталось: кто мертв, кто ушел из банды. Серебряные шахты почти все истощились. Сказать по правде, тут становится скучновато. Правда, — шепотом добавил он, — с тоской и серостью, я думаю, этот городишко как-нибудь справится.
— Тоска — это еще не беда, — согласился Холидей.
— Жизнь вернется в город, если Фин Клэнтон или еще кто из старых знакомых узнают о вашем приезде.
— Лучше бы Фину Клэнтону не дергаться — дольше проживет. Он что, заново научился ходить? Я же прострелил ему колено.
— Не знаю, он безвылазно сидит на ранчо, — ответил Уиггинс. — Ума не приложу, чем он там занимается. Красть коней в Мексике и продавать их здесь уже невыгодно — теперь, когда самоходные экипажи Тома и Неда убили почти всякую нужду в живых конях.
— Фин вообще туго соображает, — сказал Холидей.
— Вы остановились тут, в «Америкэн»?
— Да. А вы где живете?
— В этом отеле для меня дороговато. Экономлю каждый цент, предпочитаю тратить деньги в «Тигрице».
— Первый раз слышу это название, — признался Холидей, осушив стакан и налив себе еще. — Это игорный дом или таверна?
— Ни то, ни другое, — с улыбкой ответил Уиггинс. — Так теперь называется бывший бордель Кейт.
— Да вы что!
Уиггинс кивнул.
— Металлические цыпочки никуда не делись, как и живые. Нынешний владелец оформил заведение по-своему: новые кровати, отличный виски и красные бархатные обои, как в лучших публичных домах Нового Орлеана.
— Знаете, — произнес Холидей, — давненько я в этот бордель не наведывался. Может, загляну туда вместе с вами.
