девчонку. Что далеко ходить: вот она, сама идет к ним в руки — одна, в темноте. Но они не знали, с кем посчастливилось связаться. Им вдвойне не повезло оттого, что Лиссэ пребывала в нервном состоянии после пережитого. Я удивляюсь, как она их вообще по мостовой не размазала, спутав со своими преследователями.
— Если Шиаду взялся за дело, он его решит, — уверенно заявил я, девушка машинально кивнула.
— Я убила еще двоих, — как-то скованно произнесла она, — совершенно сознательно… там, в подземелье.
— Ну, эти точно заслужили, — осторожно проговорил я.
Мы замолчали, и я снова ждал, пока плетунья первой не нарушит ночную тишину.
— Арш остался внизу. — Голос Лиссэ сорвался.
Я кивнул, а когда заметил, что она не смотрит, сказал:
— Мы нашли его. Он успел прихватить одного с собой — достойная смерть для славного воина.
Человечка зажмурилась и помотала головой из стороны в сторону, словно хотела выбросить из нее то, что произошло в пещерах.
— Это неправильно, он не должен был умереть вот так, из-за меня. — Ее большие глаза блестели от слез, но ни одна капелька не пролилась на лихорадочно горящие щеки.
— Такое так или иначе всегда случается из-за кого-то, — мягко сказал я, придвигаясь ближе к ее креслу. — Ты же не станешь винить себя в его смерти?
Девушка глубоко вздохнула и прикрыла глаза, ее белоснежные ресницы слегка подрагивали.
— Уже нет, — вздохнула она.
Находясь под влиянием удивительного момента, я стремительно преодолел то небольшое расстояние, которое оставалось между нами, и накрыл ее губы своими. К моему изумлению, девчонка закинула руку мне за шею и ответила на поцелуй. Но она делала это так отчаянно, будто и вправду прощалась с жизнью.
Я начал отстраняться, чтобы взглянуть на нее. Но Лиссэ испуганно отпрянула, опомнившись, и потупилась, скрывая лицо тенью от челки. Противиться чувствам не было сил, и с рычанием я подхватил ее на руки, одним движением перенося на кровать.
В какой-то краткий миг через бурю наслаждения я понял, что шепчу ей на ухо: «Ты — моя…» И неожиданно услышал в ответ легкое, как дыхание: «Я знаю…»
Когда я проснулась, Торш стоял высоко и старался заглянуть в щелочки между портьерами. В его тонких лучах, кружась в воздухе, забавлялись микроскопические пылинки, и я какое-то время с улыбкой наблюдала за их веселым танцем.
Кирсаш уже ушел. Ночью, в один из кратких спокойных моментов, когда я лежала на его груди, отдыхая, он сказал мне, что должен будет уехать на несколько дней — какие-то проблемы возле Периметра. Мне, с одной стороны, не хотелось его отпускать, но с другой — я радовалась и тихо завидовала тому, что он увидит своих ребят. После задания они все вместе должны были вернуться в город — это вселяло определенные надежды.
Ночь была так волшебна, что вставать и рушить витающее вокруг очарование совершенно не хотелось. Случилось то, чего я так страшилась и к чему стремилась своим предательским сердцем. И я не жалела! Теперь нет. Возможно, вчерашние события неким образом и подтолкнули меня в объятия дроу, но, если бы я сама не желала этого, подобное никогда бы не случилось. Как бы грустно это ни звучало, но поговорка «нет худа без добра» здесь действительно работала.
За короткий промежуток времени, которое нам оставила ночь, я увидела темного с неожиданной для себя стороны: все его беспокойство за меня, всю нежность, ранее скрываемую насупленным недовольством, и, конечно, чувство собственника, характерное для любого дроу, но отчаянно льстившее самолюбию. Все эти эмоции выплеснулись в такую бурю страстей, что теперь вовсе не хотелось шевелиться. Смогла бы я рассмотреть все в обычный день, просто находясь рядом и выслушивая обычные для него комментарии? Я и не хотела ничего видеть, запретила себе это.
Ком внезапно встал в горле при мысли о том, что я могла никогда не узнать эту тщательно скрываемую сторону хассура, если бы вчерашним преследователям удалось исполнить задуманное.
День, проведенный в храме, почти исцелил мою совесть от вины за смерть Арша. Ночь с Кирсашем принесла покой мыслям о том, что я натворила на поверхности. Это второе темным пятном останется со мной на всю жизнь, но уже не нанесет сильного вреда сознанию, калеча и кромсая его.
При воспоминаниях о том, что произошло, желудок скрутило, и я рванула в ванную. Интересно, а аппетит не собирается возвращаться?
Ввиду того что я не имела права принимать посетителей (Кирсаш, видно, оказался для моих стражей слишком крупной птицей, чтобы посметь не пустить его в собственные покои), у меня образовалась уйма свободного времени. На Синь этот запрет не распространялся, поэтому я вызвала ее, чтобы нормально одеться и распорядиться насчет легкого завтрака. По тому, какими глазами, полными слез и ужаса, смотрела на меня служаночка, стало понятно, что весь дворец уже в курсе моей проблемы.
