направо, к кладовым. Там в тени под лестницей была скрыта маленькая дверца. Домочадцы и слуги были убеждены, что это все, что осталось от подземного хода, уводившего к оврагам. Рассказывали даже легенду, что этим ходом воспользовалась прабабка князя, княгиня Феодора Чарович, убегая с младенцем на руках от ворвавшихся в дом мародеров. Ей удалось спастись и отсидеться в оврагах, а сунувшиеся следом враги не смогли найти выход из-под земли, да так все и погибли. Самих оврагов давно нет — там лет тридцать назад разбили городской парк. Ход завалили, так что дверь вела в никуда.
На самом деле за дверью обнаружился маленький коридор, который заканчивался еще одной дверью. И уже за нею, под землей, князя Михаила ждало то, что для него пока было дороже любых сокровищ — его лаборатория.
Действовать приходилось на ощупь, одной рукой — во второй были зажаты локоны княгини Елены. Но он до того наловчился зажигать спички без посторонней помощи, до того досконально знал, где что лежит, что не прошло и двух минут, как на столе в центре комнаты загорелась свеча, озаряя стол, начертанную на полу пентаграмму и несколько открытых шкафов, стоявших вдоль стен. На их полках теснились книги, стеклянные сосуды всех форм и размеров, шкатулки, свертки, пучки трав и перьев, холщовые мешочки, простые коробочки и ящички. На некоторых красовались аккуратные бирки, другие были ничем не помечены.
Не разжимая кулака, князь Михаил полез проверять все шкатулки одну за другой. Пришлось повозиться; некоторые были заперты на замочки, которые не так-то просто отпереть одной рукой. Наконец он нашел то, что искал. Из одной шкатулки извлек и, развернув закутывающую его тряпицу, поставил на стол череп ребенка, еще не имевшего молочных зубов, а из другой — свечу темно-красного воска. Вставив свечу в продолбленное на месте родничка[5] отверстие, с третьей попытки зажег спичку, запалил фитиль.
Огонек разгорался медленно, неохотно. Наконец пламя взметнулось, затрепетало. Темно-красный воск потек неровными каплями. Запахло горелой кровью. Пока огонь разгорался, князь Михаил налил в плошку воды, поставил рядом и, взяв щипцами локон княгини Елены, поднес его к пламени. Волосы от жара стали закручиваться, сгорая и усиливая едкий запах, а князь быстрым шепотом промолвил:
— Черт!
Заклинание пришлось прервать — он срезал слишком маленький локон, и тот успел догореть прежде, чем Михаил Чарович дочитал его до конца. Бежать за новым? Нет уж! Время уходило, как вода в клепсидре.[6] Этой ночью он уже ничего не успеет, придется ждать следующей. А там совсем иная фаза луны, колдовство может и не сработать. И за сутки много всего может случиться.
Мысль эта молнией промелькнула в голове, пока он действовал. Отбросив щипцы, схватил свечу и наклонил так, что расплавленный воск капнул в воду, застывая тонкой извилистой струйкой. Еле дождавшись, пока воск застынет, он двумя пальцами схватил его — и тонкая восковая нитка провисла между пальцами.
Михаил Чарович чертыхнулся. Не первый раз гадал он на воске подобным образом, но ни разу не выходило такого результата. Висит, словно… веревка? Плеть? Червяк? Змея? Ответ был где-то близко, но вот какой вариант правильный? Веревка — это всегда «петля», что означает суд и казнь. «Плеть» — унижение и подчинение. «Червь» — значит, ждет унижение. А вот «змея»… Тут столько толкований, что не сразу правильно угадаешь. Это и яд, и злой человек рядом, и предательство, и удар судьбы, и много чего еще. Но пока судьба не подаст нового знака, стоит готовиться ко всему и сразу.
Погасив свечу, он убрал череп на прежнее место и тихо покинул подвал. Никто не заметил его возвращения. Княгиня Елена все так же спала, разметавшись во сне. Она ни капли не изменилась, но Михаил Чарович, укладываясь в постель рядом с женой, чувствовал исходящий от ее тела жар. Совсем скоро он перекинется на другое тело. Жаль, конечно, а что поделаешь?
…А в это время в том же городе, как от толчка, пробудился другой человек. Старший инквизитор-дознаватель Третьего отделения Юлиан Дич открыл глаза и сел на постели, силясь разобраться в тревожащих его чувствах.
Сегодня он вернулся из инспекционной поездки, расследуя случаи массовых смертей в деревнях на Горах, и так вышло, что на пароходе «Царица Елизавета» дважды столкнулся с необъяснимым явлением. Первое — это случай на борту «Цесаревича Андрея», из-за которого пришлось задержаться в Дмитрове. Он побывал на злосчастном пароходе, осмотрел место происшествия, выяснив, что это — дело какого-то загадочного животного. Самого зверя
