– Надо же, а ведь Сталин в мое время к стенке поставил бы любого, попробуй кто в тридцать седьмом году названия этих танков упомянуть. И чего их побросали, сломались, что ли?
Полковник наскоро осмотрел танки и присвистнул от удивления – это какими же трусами нужно быть, чтобы вполне исправные машины, с полным боекомплектом и с заправленными баками, бросить как ненужный хлам, абсолютно бесполезный.
– Князь, оформите все как надо – у нас всего три «борзых» на ходу осталось! – негромко приказал Фомин стоящему рядом с ним адъютанту капитану Микеладзе.
Пылкий грузин был тяжело ранен в победном, но злосчастном для него бою с румынами под Яссами, потеряв кисть руки, но остался в рядах лейб- кирасирского полка, который почти все офицеры считали и родным домом, и второй семьей.
В этот поход он отправился после долгих уговоров своего командира – для участия в войне были отобраны только быстроходные английские танки, которых хватило только на один эскадрон, да и тот потерял три четверти машин из-за поломок.
– Это же французские «Рено», Семен Федотович? Странные они какие-то, и ходовая часть иная!
Микеладзе удивленно выгнул брови, медленно обходя трофейные машины и бормоча себе под нос на родном языке, абсолютно непонятном для полковника, но с едва сдерживаемой экспрессией. Горский аристократ попинал начищенным ботинком ведущее колесо, зачем-то постучал кулаком по башне, не скрывая недоумения.
– Мистификация!
– Наша работа, русская. В Сормово «товарищи» в этом году изготовили два десятка машин! – с улыбкой пояснил Фомин, прекрасно знавший историю этих танков, являвшихся почти точной копией более ранних «Рено», но гораздо худшего качества постройки.
– Надо же, не знал… – теперь удивленно присвистнул грузин. – При большевиках, оказывается, заводы не просто работали, но и танки смогли изготовить. У нас в прошлую войну их на фронте никто не видел, патронов и винтовок – и тех не хватало, а тут… Дела!
– Ничего удивительного! – Фомин пожал плечами. – Зато мы несколько сотен броневиков изготовили, пусть и на шасси английских «Остинов». А танки не делали, это верно, так ведь о них в шестнадцатом году только узнали. Не успели просто, князь, но определенные работы велись. Тот же танк Гулькевича взять, что на шасси американского трактора забронировали, или «Остины-Кегрессы» с резиновыми гусеницами – их уже при большевиках, используя старые заделы, в Петербурге с десяток оснастили. Так что удивляться не стоит, нет тут особой сложности.
– Смешно! Русский танк, изготовленный большевиками, рядом с нами на Красной площади. Все время мечтал вступить в Москву после жестокого боя, в дыму и пожарах, но под колокольный звон. Даже песня такая есть, но не думал, что не выстрелю в нашей Белокаменной ни разу, но буду стоять перед Кремлем. Ведь там мой закадычный друг погиб – в ноябре семнадцатого, он юнкером был.
– Война, князь, дело страшное и грязное, а гражданская вдвойне, что особенно прискорбно!
Семен Федотович пожал плечами, окидывая взглядом известную каждому русскому человеку площадь. Под красными стенами Кремля, испещренными пулями с тех осенних боев, лежали кучи мусора, ветер гонял обрывки бумаги.
У Лобного места застыл грузовик, кузов которого был набит ящиками, а рядом с ним лежали несколько тел в гимнастерках с зелеными «разговорами» – такие Фомин впервые увидел, никак не думал, что в Москве могут быть пограничники.
– Везде разруха и запустение, грязь и мусор – все это верная примета власти «товарищей»!
– Авгиевы конюшни, право слово, князь! И нам их чистить придется, ибо больше некому…
Фомин еще раз огляделся, разглядывая плоды революционного лихолетья. Такой он Москву видел в свое время только в двадцатом году, когда вернулся с польского фронта. Но тогда на улицах было чуть-чуть попригляднее, сейчас все выглядело действительно ужасно. Но зато из души ушла тоска, сердце радостно стучало в груди.
– Это победа, наша победа!
Только сейчас Семен Федотович окончательно уверился в происходящем – ведь скоро наступит мир, он, как и множество других людей, будет жить, любить, растить детей, их всех ждет совершенно другое будущее, намного лучшее – тут он верил истово, – чем то, что было уготовано в совсем другой истории. И не в силах сдержать обуревавшие его эмоции, он, как заведенный, повторил:
– Это победа, князь! Наша победа!
Потсдам
– Победить лихим наскоком не вышло, и теперь нас ждет долгая изнурительная война!
Несмотря на неприкрытый пессимизм, прозвучавший в словах, Шмайсер улыбался, чем вызвал недоуменный взгляд кронпринца. И на то были причины – Фридрих-Вильгельм хорошо понимал, что просчитался в своем желании покончить с красными одним ударом. Однако взять Берлин не удалось – малочисленный рейхсвер увяз в боях уже на западных окраинах столицы.
– Ваше высочество, нужно отступать за Эльбу, иначе мы погубим то немногое, что имеем! – Подполковник виновато улыбнулся и чуть тише произнес, буквально выдавливая из себя слова: – Без помощи русских мы потеряем Германию…
– Ты так считаешь, Андреас?
