подкрутили.
Вели Айдена под руки прана Леаха и двоюродный дядька из побочной ветви Дома Черного Единорога – пран Дилль альт Туррас. Толстуха – вдова Гворра плыла в широком платье с множеством оборок, словно каракка под всеми парусами. Худющий и очень высокий альт Туррас вышагивал, будто журавль, и по-птичьи вытягивал шею, непривычную к жестким накрахмаленным воротникам. Впечатление довершал седенький хохолок на темени, торчавший, как у полевого жаворонка.
Он зажег свечу, сунул ее в руки наследнику. Они прошагали мимо любопытно глядящих дворян и остановились у амвона.
Архиепископ Гурвик начал молитву над возлежащей на алой подушечке, обшитой по краям бахромой короной. Серебряный ободок, покрытый гравировкой и россыпью мелких, в одну восьмую карата, сапфиров, венчали три острых, как стилеты, зубца.
«Сколько же людей погибло только за последний десяток дней из-за нее…» – устало подумал Коэл.
Все благоговейно внимали словам молитвы. Голос Гурвика, слишком глубокий и звучный для его тощего тельца, возносился к расписному потолку.
Окончив молитву, архиепископ знаком пригласил Айдена на амвон.
Леаха и Дилль помогли наследнику подняться по ступеням, а сами остались внизу.
Священник накинул на плечи безумца тяжелый, древний плащ из мятой кожи. Когда-то давным-давно первый герцог Аркайла вел в бой свои дружины, надев поверх кольчужного хауберка этот плащ. В нем же возложил на голову первую корону, тогда еще железную, и зубцы которой были самыми настоящими клинками – обломками мечей побежденных герцогом врагов.
– Обещаешь ли ты, благочестивый Айден из Дома Черного Единорога, защищать Святую Веру, поддерживать справедливость и порядок и править, согласно установлениям достойных предков твоих? – провозгласил архиепископ.
Наследник тупо пялился в дальний угол и порывался сунуть палец в рот.
Прана Леаха, бочком подвинувшись ближе к сыну, дернула его за штанину.
– А? – недовольно посмотрел он вниз. Потом на нахмурившегося священнослужителя. – Да!
– Преклони колена! – с облегчением приказал Гурвик.
Айден опустился на колени.
Служка протянул архиепископу чашу с елеем, и тот трижды провел кисточкой с вязкой душистой жидкостью по волосам наследника.
– Да пребудет с тобой, благочестивый Айден из Дома Черного Единорога, благодать Вседержителя на долгие годы! Ибо достоин ты править Аркайлом!
– Достоин! – первыми подхватили праны Шэн и Льюк.
– Достоин! – загорланили следом за ними «черные единороги» и «охряные змеи». От них на долю мгновения отстали и «серебряные барсы». – Достоин!
– Достоин! Достоин!!! – вскоре кричали все дворяне, собравшиеся в соборе.
Коэл с удивлением понял, что орет, срывая голос, подхваченный всеобщим воодушевлением.
Их голоса услышали собравшиеся на площади дворяне из разорившихся Домов и чернь…
Архиепископ, двумя руками схватив корону, поднял ее сперва, будто показывая всем пранам, а потом водрузил на голову Айдена.
– Благочестивый Айден, защитник веры, хранитель справедливости, отец державы и сюзерен всех носящих шпагу дворян, венчается на правление этой короной на многия лета!
И снова грянули колокола.
– Многия лета, многия лета! – затянул хор. – Многия, многия, многия лета!
Айдена под руки свели с амвона.
Дворяне, все, как один, опустились на правое колено и склонили головы, присягая на верность правителю.
Вот и появился новый герцог в Аркайле.
Sezione sexta
affannato
Коло по неизменной привычке закусил зубами соломинку, потер бородку.
– А скажи, Прозеро, – как бы лениво поинтересовался он, но в голове наемного убийцы Ланс различил неподдельную заинтересованность. – А не мог бы ты придумать такой порох, чтобы не было столько дыма после выстрела?
– Не знаю, – пожал плечами алхимик. – Там уголь и сера… От них всегда дым бывает.
– А добавить что-нибудь, чтобы дым на себя забирало, можно?
– Не знаю, наверное, можно. А зачем тебе бездымный порох?
Тут уж Ланс не сдержался:
– Ты когда-нибудь стоял в ряду пехоты, которая залпами стреляет по врагу? Да там же дышать нечем! Стоишь как будто на пожаре. Глаза щиплет,
