— Амулет Поверженной Саламандры.
— Эффект: иммунитет к огню +70, жизнь +200.
— Внимание! Уникализация предмета: единственное в текущем слое Реальности.
— Эффект: поглощение 5000 единиц урона от пламени. Перезарядка: 24 часа.
Строптивого деда-арбузника привела пара бойцов-тяжей. Парни заслуженные, с нашивками «За личную доблесть», «Взлом строя противника» и «Один в поле воин».
Мало кто знал, что за внешней суровостью и боевыми шрамами, полученными на этапе генерации персонажа, скрывались несовершеннолетние пацанята, ушедшие «на рывок» с зоны-малолетки. Друмир принимал почти всех, позволяя начать жизнь заново, с чистого листа и с девственной биографией.
Отправлял я, правда, полную пятерку: меньшей толпой гулять по городу было просто стремно — величественная столица кластера очень быстро и неумолимо скатывалась в анархию.
По опустевшим улицам стремительно носились недобитые пауки, сорвавшиеся с невидимого поводка Ллос. Твари быстро подстраивались под ситуацию, отдавались на волю инстинктов и пытались вырваться за пределы каменного муравейника.
Из темных углов зыркали невесть чьи глаза. От их тяжелого и злого взгляда леденел позвоночный столб и предательски отнимались ноги. Изрешеченный астрал и варварский пробой пространства из Чертогов Паучихи еще долго будут отхаркиваться кровавой пеной всем разумным Друмира.
В хаосе разрыва миров ковали свое счастье безбашенные «пэкашеры», стреляя из провалов повыбитых окон либо вываливаясь из стелса и добивая многочисленных подранков.
Досталось и моим парням, коих в городе сейчас было большинство. Это очень непросто — держать строй и рубиться с монстрами, когда с чердака ближайшего строения тебе в спину азартно лупят из арбалета. И вот уже на последних каплях хитов приходится самому подставляться под удар паука, дабы погибнуть от лап МОБа и не позволить охамевшей школоте обобрать драгоценную тушку в топовой экипировке.
Уровень взаимной ненависти зашкаливал. Атмосфера в городе была нездоровой, разлитую в воздухе черную агрессию и фиолетовую ярость можно было явственно щупать руками и пластать клинком.
Это пугало. Мир едва родился, был бесконечно юн и по-младенчески пластичен. Наши эмоции и поступки лепили его здесь и сейчас. Ну а человек оставался человеком — столь щедро и от души мы делились отнюдь не любовью и радостью созидания…
Как там у Высоцкого?
Город был переполнен смертями. Могильные камни, словно противотанковые надолбы, наглухо перегораживали улицы. Подчиняясь игровой механике и сопротивляясь зарождающейся физике, надгробия цеплялись за разноцветные пиксели локации треугольниками дизайнерских полигонов. Плиты чувствовали себя одинаково уверенно на узкой оградке балкона, острой пике забора или хлипкой ветке тополя, на которой до этого так ловко балансировал вражеский лучник.
Психовали экс-игровые неписи, агрясь на всех и каждого по одним лишь им ведомым алгоритмам. Реальность сминала убогие поведенческие скрипты. Тут и там возникали нестандартные ситуации, одинаково легко срывая с резьбы неприметных подметальщиков пыльных подворотен и могущественных императоров многочисленных столиц.
