Из автомобиля вышел водитель, здоровяк с автоматом в руках. Дальше тянуть смысла не было, и я направился к «гостям». Шел уверенно и несколько шагов сделал спокойно. Но затем водитель вскинул автомат, и я выстрелил в него. Первая пуля вошла в грудь. Вторая в плечо. Третья в голову. После чего я развернулся на офицера и его спутницу. Полковник потянулся к кобуре, и я снова выстрелил. Две пули и обе в череп. Его кровь и мозги забрызгали белую шубку летчицы, и она закричала:
– А-а-а-а-а!!! На помощь!!!
Четким хуком в челюсть я отправил ее в мир снов и иллюзий. Она потеряла сознание, и я бросил девушку в салон автомобиля. Пусть отдохнет.
Тишина. Больше никого в лагере археологов не было, и я начал быстро собираться. Сбегал за снайперской винтовкой, а затем прихватил в трейлере еду и воду. Далее обыскал полковника и водителя, причем с первого снял черный плащ, а со второго теплую куртку. Связал девушку и еще раз осмотрелся. Чисто. Свидетелей нет. Надо уезжать.
«Стоп! – я вспомнил про тело Рохлина. – А как же профессор?»
Пришлось задержаться. Я вынул тело профессора из петли, отволок уже пахнущий мертвечиной труп в трейлер и нашел бензин. После чего облил трейлер горючей жидкостью и поджег.
Трейлер загорелся моментально. Теперь всё.
Я запрыгнул в трофейный «Робин» и ударил по газам. Машина сорвалась с места и резво понеслась по грунтовой дороге подальше от городка. Пару раз на пути встречались вражеские патрули, но ни один меня не задержал. Наверняка солдат отпугивали красивые номера, и остановился я только через час, когда добрался до леса.
24
– Открывай глаза, я знаю, что ты уже пришла в себя.
Ботинком я слегка ударил по сапожку пленной красавицы, и девушка попыталась вскочить на ноги. На что она надеялась, неизвестно. Может быть, на побег? Но я ее остановил, схватил за испачканную мозгами полковника дорогую шубку и бросил обратно под колеса внедорожника.
Девушка упала и застонала, а потом посмотрела на меня и в ее взгляде была ненависть, чистая и незамутненная. Несмотря на плен, она не сдавалась. По крайней мере, пока. Однако я знал, как ломать людей. В общем-то, это дело нехитрое, ибо есть тысяча способов превратить человека в послушное животное, которое не имеет своего мнения и готово выполнять любые прихоти того, кто сильнее и обладает властью. Просто не хотелось действовать грубо. Все-таки передо мной представительница прекрасной половины человечества. Хотя они, представительницы этой половины, бывают разными, как и мужчины. Есть символ чистоты – мать и верная жена. А есть проститутки, наркоманки, самовлюбленные твари, сбивающие машинами детей, и прочая мразь. Так что особого пиетета к противоположному полу я никогда не испытывал. Всегда был потребителем, покупал красоту, пользовался женскими телами, а потом находил новые.
– Чего глазами зыркаешь? – я усмехнулся. – Недовольна, что снова в плен попала?
– Ты грязная тварь! – она плюнула в меня, и ее слюна попала на мой комбинезон.
Медленно и не торопясь я стер плевок и отвесил красавице хлесткую пощечину. Был синяк на подбородке и замазанный кремом фингал под глазом, привет от наших десантников, а теперь к ним добавится еще один, на щеке.
– Что ты делаешь!? – воскликнула она. – Мне ведь больно!
– Запомни, так будет каждый раз, когда ты попытаешься удрать, сказать неправду или поведешь себя неправильно. У меня нет времени возиться с тобой. Поэтому придется действовать грубо. Ты поняла меня?
Я поймал ее взгляд, и она отвернулась. Отвечать девушка не собиралась, и я снова замахнулся:
– Поняла?
– Да, – выдавила из себя красавица.
– Вот и хорошо. Начинаем разговор. Отвечать будешь?
– Буду.
– Значит, договорились, – я собрался с мыслями и начал допрос: – Итак, мне известно, что недавно ты была пилотом ударного «Аравака», участвовала в штурмовке танковой колонны и попала в плен. Правильно?
Пауза. Прищурившись, она смерила меня презрительным взглядом и кивнула:
– Да.
– Твое имя и фамилия?
– Анхелика Краун.
В Республике Норд фамилия Краун была очень известна, и представители этой влиятельной семьи неоднократно становились президентами, министрами и генералами. Одно это уже говорило о многом, и я продолжил:
– Сколько тебе лет?
– Двадцать четыре.
