– Помнишь? – Надежда кивает. Еще бы. Дядюну потом всё равно влетело – не выдержал сам, похвастал Папане, как он хорошо детский отдых организовал. Папаня – Мамане. Маманя, ну, в общем, понятно – в магазин за купальником она не побежала. А голышом много не накупаешься – вдруг кто увидит?
Вот наш пляж и наша речка. Зачерпываю воды и брызгаюсь. Надежда в ответ. Улица под уклон идет, там нам по пояс будет, поэтому сворачиваем в переулок. Настоящие герои всегда идут в обход. Руины позади остались, здесь народу погуще. И нормального. А то от лепрозорных, говорят, и вода портится. И рыбы дохнут.
Мы по воде идем. Люди по воде идут. Все довольны. Вот удивительно – вроде как стихийное бедствие, а все радуются. Когда по телевизору показывают наводнения, мы с Надеждой не понимаем – почему все суетятся? Мешки с песком таскают, кричат, руками машут? Чего бедствовать? Даже стихийно. Ничего в воде плохого нет. Папаня как-то рассказывал, что всё из воды произошло – жизнь, люди. Не было бы воды, не было и эволюции. А заодно и нас с Надеждой. Грустно.
Рассказываю Надежде. Она соглашается – грустно. За нами целый косяк собрался. Мальки серебристые. Облаком накатят, кожу пощипывают и также откатят – как нашкодившие школьники.
– Скучно что-то, – говорю. – Включи-ка приемник, необыкновения послушать.
Когда вода, необыкновений не передают, Надежда постукивает по висящему через плечо «Космосу». Позже. Потом.
Потом и суп с котом.
И ведь как накликала.
Кота.
Шум и гам. Вода во все стороны. Брызги, визг и вопли. В нашу сторону. А мы стоим, такие красивые, шевельнуться не могем. Смотрим, как из-за поворота возникает волна, за ней туча, а впереди тучи несется некто в школьном платье, руки над собой задрав. Падает, отчего становится понятно, почему руки вверх – они над водой только и остаются, поднимается и опять бежит до очередного бултыха. А за ней!.. Тут впору очки протереть. Кто мог подумать! За ней Колли несется. Несется – сильно сказано. Волну больше поднимает и брызги. Еще бы – такая металлическая туша. Аж жутко становится, хочется в ближайший подъезд нырнуть.
Хватаю Надежду за руку, но ничего не получается – кожа мокрая, пальцы соскальзывают.
– Бежим! – ору. – Затопчут!
Надо помочь, упрямится Надежда.
– Голодающим Африки помогать будем, а сейчас – прочь с дороги. Ну, хотя бы, – предлагаю компромисс, – к стеночке прижмемся.
Беда всё ближе.
И мы знаем имя этой беды.
Опять Ежевика в историю вляпалась. А руки у нее не просто так – в них орущий диким мявом котенок. Теперь понятно, отчего Колли с цепи сорвался. И еще я понимаю, что Ежевика не просто так бежит, а именно к нам. И Надежда упирается, потому как понимает. Вызволять надо одноклассницу. Которой мозгов не хватает котенка в любое окно или подъезд забросить. А Колли ее настигает, железный манипулятор выпускает – схватить и растерзать.
Дальше случается непонятное – Ежевика исчезает. Вот она есть – и вот ее нет. Выключили. И котенок, истошно орущий, исчезает вместе с ней. Колли, потеряв цель преследования, замедляет ход, тормозит, отчего волна накрывает нас с головой, и в этой мути что-то возникает, цепляет, царапается. Когда волна схлынула, мы мокрые с ног до головы, а позади Надежды, прижавшись к ней спиной, трясется Ежевика с котенком, который, нахлебавшись воды, не орет диким мявом, а беззвучно открывает пасть.
Эта железная дура возвышается над нами. Картина водой – Элли и Железный Дровосек. Топора только не хватает.
– Спасите, – бормочет Ежевика, и я не пойму – кого больше убить хочется: ее с котенком или Колли. Ее, конечно, проще, робот он всё ж металлический. Да и ни при чем он, хоть на что поспорю. Разве Колли виноват, что его в марсианскую экспедицию не взяли? А если у тебя мозги собачьи, то ты и ведешь себя как собака, выброшенная на улицу собака.
Надежда протягивает руку, и эта железяка пригибается, опускается на все манипуляторы, чуть ли хвостом не машет. Вот ведь собака! Мы тут такие мокрые, а ей играться. Ученых своих не слушается, которые давно надежду потеряли Колли обратно загнать – все их хитроумные ловушки сметает на раз, а вот с детьми поиграть – пожалуйста. Ее, наверное, потому на Марс и забраковали, что она взрослым не подчиняется, а детей в экспедицию не включили. Мы бы могли. А что? Вон как Надежда с ней управляется – по башке железной потреплет, по носу пощелкает. Колли от радости опять с места срывается и начинает вокруг наматывать. Про Ежевику и ее кошака позабыла. Да и гналась она за ними наверняка поиграть. Скучно по городу одной бегать.
– Дура ты, Ешкина, – говорю, но та и ухом не ведет, за лязгом робота меня не слышит.
– Девочки, уберите робота! – истошно кричат сверху.
– Спустись и убери! – за мной не заржавеет. Грубая я и несдержанная.
Но Колли и сама вдруг останавливается, садится, как собака, огромная такая собака из железа. Надо сказать, что ни на какую колли она не походит. И
