– И чем она прекрасна? – Папаня шуршит бумагой, как крыса.
Ушки на макушке – у меня тот же вопрос.
– Ее посадили вместе с Надеждой, – говорит Дедуня. – И еще – она…
Как ни прислушиваюсь, а разобрать ничего не могу. Иногда на Дедуню находит вот так – неразборчивое бурчание.
– Неужели? – Папаня спрашивает. – Это не может как-то помешать?
– Ты нам скажи.
– Слишком мало данных. А как со внешним наблюдением?
– Без особых отклонений, – говорит Дядюн. – Шла маршрутом два дэ, заглянула в «Фрукты – овощи», кстати, опять пришлось за нее заплатить. Побывала в «Современнике». Там как раз и проживает новенькая.
– Я ей каждый день даю на карманные расходы, – говорит Маманя. – Но наша японка…
Глухой удар и полная тишина. Только посуда на столе дребезжит. И Дедуня:
– Никогда. Слышишь? Никогда не называй ее так. Даже здесь. Даже когда ее дома нет. Никогда.
– Да, Николай Иванович. Простите. Но деньги я ей даю, сами проверьте…
– Кстати, – говорит Дядюн, – об этом самом. Там в витрине выставлены разные фотографии, которые Надежда очень долго разглядывала. И была там одна пара сфотографирована. В общем, вот.
– Вот эта? – Дедуня.
– Ага. Снимок не ахти, пришлось второпях снимать. Я и подумал…
– Шеф, это что такое? – голос у Папани дрожит. – Что у нас на этот «Современник»? Кто там заправляет? Спецкомитет что-то пронюхал?
– Спокойно, – отвечает Дедуня. – Я наведу справки по своим каналам. Поглядим, кто там игрища затеял.
– Второго инцидента…
– Второго инцидента не будет, – говорит Дедуня. – И знаешь почему?
– Почему?
– Потому что ты успеешь раньше.
Опять они молчат. Долго. Колоколят ложечками в чашках.
– И еще, – говорит Дедуня. – К нам завтра знаменитый физик приезжает, буду постоянно с ним. Извольте со всем справляться сами.
– Ревизию проводить или урок вести? – спрашивает Папаня.
– И то, и другое, – кряхтит Дедуня. – Многостаночник. Чуть что не так, закроет нахрен шарашкину контору.
– Всё не наигрались в эту белиберду? Сколько еще нужно опровержений?
– Пока деньги на это дают, столько и будем опровергать. Или доказывать.
– Вы о чем? – встревает Дядюн. – Какие еще знаменитые физики?
– Настолько знаменитые, что его имя тебе вряд ли что скажет. Засекреченный по самое не могу, – ворчит Дедуня. – Есть у нас вялая программа на хлипком допущении, что если контингенту дозированно давать информацию повышенной сложности, то СУР замедлится. Вроде как тонус интеллектуальной мышцы повысится.
– Ха, – сказал Дядюн. – А она есть?
– Что?
– Интеллектуальная мышца?
– У кого как, – ответил Дедуня. – Насчет всех нас я уже сомневаюсь.
– Сегодня она сделала расчет, – говорит Папаня. – И мне кажется, он близок к тому…
– Кажется? – Дедуня.
– Дьявольщина! Именно кажется. Потому что… потому что я уже не понимаю большую часть того, что получаю! Ни черта не понимаю. Это как дошкольнику давать решать интегральные уравнения.
– Ты жалуешься? Насколько мне помнится, это именно твоя идея. Дайте мне Надежду, вычислительный центр, и я переверну весь мир. Разве не твои слова, Фил? Я выбил для тебя и то, и другое, и третье. И что теперь слышу?
– Шеф, вы же понимаете, с чем мы имеем дело.
А у меня появляется ощущение, что сейчас застукают. Однажды такое произошло. Заслушалась и не заметила, как пришла Надежда. У нее случается. Встает среди ночи и идет. Тут как раз Дядюн вышел, на Надежду и наткнулся. Ох, и перепугался он тогда. Еще бы – черные космы висят, голое тело светится от луны, глаза закрыты. В общем, пока они суетились, я бочком в комнату. Шито-крыто. С тех пор я настороже. Поэтому на цыпочках в комнату Надежды и еще раз убеждаюсь, что спит. И обратно.
