– Не надо давить на ребенка своими дурацкими полевыми экспериментами, – бормочет Дядюн и громко хлебает. Я даже представляю как – с ложечки, вытянув губы. – Ты доиграешься. И с Ангеликой нехорошо. Вы такое слово – гандон – слышали? Очень, говорят, помогает.
– У девушек есть свойство беременеть, – говорит Дедуня. – И когда в доме на трех мужиков одна баба, всякое случается.
– Я не давил, – говорит Папаня. – Чистая импровизация.
Праздник подслушания продолжается. Сижу за креслом, подобрав руки и ноги, в позе эмбриона. Дверь на кухню нараспашку, свет разбавляет тьму гостиной. Присмотревшись, можно увидеть наклеенные на стенах решетки от яиц. Для звукоизоляции.
– Не кропчись, – говорит Папаня. – Святее Папы только бог. Тем более, она сама. Белокурая бестия. В постели так точно. И не будет никаких детей – ни у нас, ни у кого. Выскоблили. Дочиста. Нельзя работать с эволюцией и продолжать размножаться.
– Ха-ха, очень смешно, – говорит Дядюн. – Ты всё еще веришь?
– Вера, вера, куда в науке без веры? И Гагарина зря всуе поминаете.
– При чем тут Гагарин? – Дедуня. – Ты про монастырь намекаешь?
– А что – не ушел разве? Я и рассылку в ОГАС читал. Так и так, мракобесие одержало очередную победу над царством свободы и необходимости.
– Я один раз был в монастыре, – говорит Дядюн. – Вели мы там оперативную разработку. Гм…
– Пояс Ван-Аллена называется твое мракобесие, – говорит Дедуня. – Или вспышка на Солнце.
– Подобный казус вообще вне сферы моего интереса, – отвечает Папаня. – Хоть монастырь, хоть дацан. Но вопрос происхождения данной концепции меня весьма занимал. Можно сказать, что с нее всё и начиналось.
– Какой концепции? – Дядюн продолжает шумно хлебать.
– Бога, товарищи, бога. У нас ведь любят объяснять всё логикой, не сообразуясь с истиной, которая зачастую к логике никак не относится. Ударила молния, подул ветер, разлилась река – неодолимые силы природы, которые человек и стал отождествлять с некими высшими силами. Логично? Логично. А по сути – издевательство и чересчур оптимистичный взгляд на человеческий разум. Разум – штука экономная, если не сказать ленивая.
– Ефремова начитался? – спрашивает Дедуня. – Пересказываешь?
– Человек – существо, конечно, творческое, но его способность творить чересчур преувеличена.
– Длину собственного хера чересчур преувеличивают, – говорит Дядюн.
– Оставляю возражения оппонента без внимания, – говорит Папаня. – Хорошо, что Ангелики нет. Но вернемся к нашим баранам, то есть богам. Так вот, мой вывод – придумать подобную штуку homo erectus было не под силу. Вообще никак. И что из этого следует?
– Что бога нет, врут церковники, – предложил Дядюн.
– Ты там точно чай пьешь? – спрашивает Дедуня.
– Вы не понимаете! – Папаня смеется. – Вы ничего не понимаете! А меня сегодня осенило! Взяло – и осенило! До этого дня я себе голову чуть не сломал, а ответ лежал на поверхности. Не надо динозаврам растаптывать землероек, всё равно у них ничего не выйдет. Слишком неповоротливы, хладнокровны, не чета землеройкам, те шустрые, быстрые, глазки блестят, шерсть дыбом.
– Ох уж эти твои динозавры и землеройки, – говорит Дядюн.
– Нет, пускай продолжает, раз Остапа несет, – бурчит Дедуня. – Очередная безумная гипотеза, которая должна объяснить, почему мы топчемся на месте. Второй год, заметь, топчемся, фальшивые отчеты строчим. Всё хорошо, прекрасная маркиза! Только учти, из Спецкомитета новый пакет на расшифровку пришел – в Надежду они всё еще верят.
– Они верят в микроскоп, которым хорошо гвозди заколачивать. Дай им волю… Что ни делается, делается к лучшему – она прозябала у них, пока я – я! – ее не обнаружил. И не убедил. И не убедился.
– Ладно-ладно, – ворчит Дедуня, – твои заслуги неисчислимы. Продолжай.
– Мы должны стать ими.
– Кем? – Дядюн.
– Богами.
На кухне долго молчат, и мне чудится, будто они тихо-молча разошлись. Оставив свет включенным.
– Ты случайно под машину сегодня тоже не попадал? Или вчера? – грубит Дядюн.
– В отчете так и напишем – всем стать богами? – Дедуня.
– Я так и знал, что вы ничего не поймете, – хлопнул в ладоши Папаня.
– Помилуй бог, так ты ничего не объяснил!
– Представьте, что до человека разумного существовали некие другие разумные существа. Неандертальцы. Или австралопитеки. Неважно. Другие и с другим уровнем интеллекта. Не ниже, не выше, а просто другим. С иными принципами существования, с иной цивилизацией. Всем иным. Чуждым и непонятным. И как какой-нибудь кроманьонец воспринимал этого совершенно иного австралопитека, которому эволюция хотя и вынесла смертный приговор, но пока не привела его в исполнение? Этот австралопитек и являлся для него богом! Одним из богов! Ужасных, непонятных и всемогущих. Будущее
