целое. Генриетта неспешно обошла устройство, внимательно его оглядывая и делая вид, будто личность Данила ее ну абсолютно не интересует. Тот наконец-то бросил молот на землю.
— Алоизий, черт подери! Заклепки кончились! — рявкнул он. — Ты же собирался принести новый ящик! Так где он? Я не могу работать в таких условиях!
— Выглядит импозантно, — сообщила Генриетта, ни к кому конкретно не обращаясь.
— О, панна фон Кирххайм? — Данил изумленно поглядел на девушку, после чего спустился на землю. — Какая неожиданность, совершенно не ожидал вас. Добро пожаловать, чувствуйте себя как дома.
Он протянул измазанную маслом руку и по-мужски пожал ладонь Генриетты.
— Правда, красавец? — указал Довнар на механизм. — Впрочем, внешность совершенно не имеет значения, главное, что он станет истинной жемчужиной инженерии, занимающейся путешествиями между измерениями.
— Вообще-то о такой области техники я и не слышала, — осторожно заметила гостья.
— Я сам в ней пионер, а это вот — первое транспортное средство для таких путешествий. Именно потому он и является жемчужиной. Я назову его Скарабеем. Или нет, уж слишком напыщенно и экзальтированно. Нужно что-нибудь свойское. Какие у нас в Польше существуют жуки? Навозник! Так будет хорошо. С его помощью я открою необыкновенные вещи, заработаю славу и богатство. Но мне не хочется подобными мелочами морочить вам голову, у прусских дам-полицейских наверняка на уме более важные дела. Так чем я могу помочь?
— Консультациями.
— Снова? После вчерашнего совещания мне показалось, что я так быстро и не понадоблюсь, — буркнул инженер с надутой миной. — Предоставьте, пожалуйста, письменное распоряжение от фельдмаршала, в противном случае, я не собираюсь терять времени на всякую чушь типа выслеживания демонов.
Генриетта повернулась к инженеру спиной и погладила обшивку корпуса. Затем отошла на пару шагов. Она прикусила губу, ведя сама с собой яростное сражение. Она ранила инженера, но ведь это и было нужно. Он должен был обидеться, перестать строить ей маслянистые глазки и отвлекать ее. Ох — и все демоны преисподней могут быть свидетелями — еще несколько месяцев назад, во время осады Парижа, она убивала беззащитных людей, не мигнув и глазом, перегрызала горла сдающимся солдатам, а раненным противникам разбивала головы прикладом винтовки. И вдруг растерянность, а не ранит ли она чувств какого-то шпака[30]. Да нужно попросту взять себя в руки и пнуть этого придурка хорошенько под зад. И окончательно покончить со всем этим фарсом.
— А ты, Геня, сегодня выглядишь просто прекрасно, — раздался шепот у нее за спиной.
Генриетта обернулась и встала с инженером глаз в глаз. Тот задиристо улыбался, словно варшавский уличный мальчишка, строящий глазки посудомойке или служанке. Но во взгляде Данила не было издевки — только лишь живой интерес, надежда, радость и обещание. Генриетта почувствовала, как спина покрылась гусиной кожей, но потом внизу живота разлилось приятное тепло. Юнкер-девица заколебалась. Ее совершенно обезоружили.
— Сегодня из Петербурга прибыла следственная группа, чтобы взять расследование на себя, — сообщила Генриетта ни в склад, ни в лад.
— Замечательно, баба с возу, кобыле легче! Пошли в лабораторию, я приглашаю на чай, но и рюмочку винца можно. А не согласится ли милостивая сударыня остаться на обед? — Инженер схватил Генриетту за руку, а девушка и не пыталась ее отдернуть. — Алоизий, и чего ты там торчишь? Хватай кувалду и прибивай! Я же займусь панной фон Кирххайм.
Слуга только вознес глаза к небу, но послушно схватился за молот. Парочка исчезла во флигеле, и негр снисходительно хмыкнул. А потом, тяжело вздохнув, взялся за работу.
Тем временем, Генриетта очутилась во флигеле, в котором ее уже несколько раз принимали в качестве лица, которому доверять можно. Приглашение в мастерскую следовало рассматривать в качестве возведения в дворянское достоинство и считал, что Данил не чувствует обид, и что он готов простить ей вчерашнее поведение. Хозяин смахнул со столешницы раскрытые книги, приставил к столу два стула. Он же принял от гостьи пальтишко с меховым воротником и повесил возле двери. Инженер крутился вокруг пруссачки, все время кланяясь и высказывая приличествующие знаки любезности. В конце концов, он вручил ей чашку с горячим чаем, а сам уселся напротив. Геня отпила глоточек. Чай еще не успел хорошо настояться, слабый, без какого-либо выражения. Ей хотелось бы, чтобы горькость напитка вызвала искривление губ в гримасе неодобрения, чтобы скрыть возможные улыбки. Ничего не поделать, нужно было действовать без подкреплений.
— Граф Берг приказал мне продолжать следствие, хотя сейчас его ведение взяли на себя агенты Третьего Отделения, — сообщила Генриетта. — Для него крайне важно, чтобы именно его люди добились успеха и схватили преступника до того, как это сделают агенты царя. Благодаря этому, граф докажет, что он способен самостоятельно обеспечить порядок в своем хозяйстве. Так что дальше я буду действовать неофициально.
— Зачем вы, фроляйн, все это мне рассказываете? — совершенно невежливо перебил ее Данил. — Ну какое мне дело до соперничества между агентами и шпиками? Мне кажется, я всего лишь случайно попавший под руку специалист, которого взяли для оказания помощи прямо с улицы, и моя задача — сидеть с замком на губах и ждать, когда милостивая паненка пожелает, чтобы я проконсультировал ее.
