моей постели. Но ни один из них не приходит ко мне во снах, ни одного из них я не вспоминаю по много раз на дню, ни одного из них я не хочу увидеть. Поэтому я и еду, чтобы прояснить раз и навсегда свои чувства.
— Глупая ты, подруга, — Хельга грустно улыбнулась. — Ты же по уши влюбилась в него и все равно не хочешь в этом себе признаться. Говоришь о проверке, когда достаточно послушать тебя и сразу станет понятно, что стоит тебе его увидеть, и ты уже его не отпустишь. Вот только есть одна загвоздка, вернее даже две. Мало того что он раб, так он еще и гладиатор, а это означает, что в любой момент его могут просто зарезать на арене. И что же ты тогда будешь делать?
— Хельга, ты просто не видела, как он сражается. Стоит ему выйти на арену, как он преображается и становится непобедим, — Ульрика улыбнулась, но затем вспомнила о том, что человек, о котором она говорит, чуть не погиб и даже ослеп, и улыбка завяла на губах женщины, что не осталось незамеченным подругой. — Я уверена, что он выживет, во что бы то ни стало выживет. Ну а насчет рабства все просто — я его выкуплю. Именно для этого я продала свое поместье и некоторые драгоценности.
Старшая наставница, заметившая перемену настроения подруги, попыталась сменить тему разговора:
— Директорисса точно тебя отпустит? А то с нее станется, скажет, что не может в такое время дать тебе отпуск.
— С нею все обговорено, ну а в случае, если она будет вилять, я просто поставлю ультиматум — или она дает мне отпуск, или я увольняюсь.
— Ну хорошо, тогда я пошла обратно, присмотрю за девчонками. Тем более ты уже пришла.
И действительно, за разговором подруги, пройдя по многочисленным галереям, соединяющим здания академии на высоте трех этажей над землей, дошли до административного корпуса, где и располагался кабинет директориссы. Хельга ободряюще улыбнулась подруге и развернулась в сторону здания тренировочного комплекса. А Ульрика вошла в здание администрации и через пять поворотов и два лестничных пролета стояла перед кабинетом начальницы академии.
— Войдите, — раздался мелодичный голос, когда Ульрика постучала в дверь.
Массивная дверь из мореного дуба бесшумно повернулась на петлях и так же бесшумно закрылась за посетительницей. Кабинет директориссы был не то чтобы маленьким, но книжные шкафы со стеклянными дверцами, занимавшие всю дальнюю стену снизу доверху, пара мягких кресел и диванчик, стоящие у окна, а также тяжелый письменный стол, за которым и сидела хозяйка кабинета, скрадывали размеры помещения. Сама же директорисса, уже более трехсот лет занимавшая эту должность, выглядела как молодая девушка не старше двадцати лет, но сколько ей лет на самом деле, никто не знал. В академии почти все преподаватели предпочитали выглядеть лет на двадцать-двадцать пять, благо способности одаренных и эльфийские лекари способствовали этому. Так что не было ничего удивительного в том, что директорисса была по здешним меркам довольно невысокого роста и скорее походила на подростка, чем, кстати, постоянно пользовалась каждый год при поступлении новичков. Никто из новеньких учеников не мог заподозрить в молоденькой девчонке, которая бодро со всеми знакомилась и задавала кучу разных вопросов, шишку местного розлива, чем та пользовалась вовсю, узнавая об учениках такие вещи, которыми не делятся с преподавателями.
— Эльсира, я пришла отчитаться и получить ваше разрешение на отъезд, — Ульрика подошла и села в кресло, прямо напротив своей начальницы, которая медленно попивала вино из высокого бокала, сидя в соседнем кресле и разглядывая через большое окно площадь перед зданием администрации.
— Ульрика, моя дорогая, — девушка мило улыбнулась своей подчиненной и склонила голову к плечу, — дело в том, что возникли некоторые сложности, и ты не сможешь завтра покинуть академию.
Маэстро в ответ нахмурилась и твердо произнесла:
— Тогда я вынуждена буду требовать отставки с поста преподавателя академии.
— Ну зачем же так сразу злиться? — Улыбка директориссы стала еще шире, а глаза превратились в две узкие щелочки, как у кошки, получающей огромное наслаждение от поглаживания за ушами. — Ты же даже не дослушала меня, а уже совершаешь необдуманные поступки. Я же тебя учила, что нельзя принимать решение при нехватке данных, если только ситуация не критическая. — Глаза девушки неожиданно распахнулись, а ротик сложился в небольшую букву О, как будто она только что поняла нечто важное. — Неужели для тебя так критично время отъезда? Тебя кто-то ждет в империи или остались какие-то важные дела, которые ты не успела решить в прошлый свой отпуск?
— Да, у меня остались очень важные дела, — Ульрика постаралась сдержать поднимавшееся раздражение от осознания того, что начальница в такой момент решила сыграть в свою любимую игру на нервах бывшей ученицы. Такое издевательство маэстро не стерпела бы ни от кого, но той, которая нашла ее на улицах того города, обогрела, вырастила, воспитала и обучила, она могла простить все, так что тихо выпустив воздух сквозь сомкнутые губы, она продолжила незаконченную фразу: — И время отъезда критично, так как если я выеду с опозданием, то не успею на открытие праздника в столице империи.
— О, с каких это пор тебя интересуют праздники? Что-то раньше я за тобой такого не замечала. Ты и в отпуск-то раньше ездила с неохотой, работая по несколько лет подряд без отдыха. А тут рвешься уволиться, лишь бы не опоздать. Неужели ты наконец-то себе нашла парня, да такого хорошенького, что готова ради него оставить свою наставницу? — Девушка внимательно наблюдала перемену настроений на лице подчиненной, от сдерживаемой злости до смущения, пока Ульрика просто не опустила глаза и не уставилась в пол. Улыбка, вновь появившаяся на губах начальницы, осталась незамеченной
