прыгающую с ветки на ветку белку. Беззаботная мерзавка.
Исписана была каждая страница блокнота. Определить язык Лоран не мог. Написанное больше походило на символы, чем на текст. Страница за страницей с идеальными рядами знаков и пометок. Казалось, текст писали долго и разными ручками. На одной из страниц пятно размыло несколько символов.
Белка бросила большую сосновую шишку на белый «Рено», припаркованный под деревом.
Зачем констебль Пьер Бальзак делал все эти странные записи? Едва ли блокнот похож на обычный полицейский. Что-то вызывало подозрения. Как, черт побери, блокнот связан с террористами на проспекте маршала Фоха? Лоран прокручивал в голове последовательность событий. Бальзак ответил на вызов… как же ее звали? Скрибе… Мария Скрибе. Бальзак наверняка сначала пошел к ней, чтобы узнать, из-за чего она вызвала полицию. Был ли блокнот при нем уже тогда? Возможно, Мария запомнила эту деталь. Мутц взял телефон и позвонил в справочную. Там быстро нашли нужный номер и соединили его со Скрибе. Спустя восемь гудков трубку подняли:
– Алло?
– Бонжур, мадам Скрибе. Прошу прощения за беспокойство. Меня зовут Лоран Мутц, я полицейский. Я звоню в связи с тем, что…
– Это действительно совершенно ужасно!
– Что, простите?
– Во Второй книге Моисея Господь дает нам очевидные заветы, не так ли?
Судя по голосу, она моложе, чем сержант думал. Он давал ей лет пятьдесят.
– Вы говорите о десяти заповедях Господа Моисею?
– Ах нет, не только Моисею – нам всем!
Лоран увидел, как с дерева упал очередной снаряд и приземлился на белый «Рено».
– Вы правы. Заповеди касаются нас всех. У меня есть вопрос, который я хотел бы задать, мадам. И речь, конечно, идет о вчерашнем дне.
– Господь дал нам не тысячу заветов, не так ли? Иначе было бы трудно следовать им. Он дал нам десять. Всего десять. Почему так мало? Потому что больше не требовалось. И потому что он знал, что интеллект его земных слуг ограничен. Всего десять, чтобы мы могли их запомнить. Теперь… пятая… Пятую нарушили прямо перед моей дверью.
В трубке послышалось шуршание. Лорану показалось, что мадам зажгла сигарету.
– Вы говорите о пятой заповеди. Не убий.
– Они застрелили его. Одного из детей Господних. Прямо у моих дверей.
Неужели она всхлипывает? Лоран откашлялся.
– Перед убийством к вам приходил констебль Бальзак. Правильно?
– Он вел себя очень вежливо. Спокойно и уверенно. Стильный мужчина, любящий свою работу. Важную работу. Вы все занимаетесь нужной работой, хочу, чтобы вы это знали. В наше время полицейским быть непросто. Иметь дело со всякими мигрантами, извращенцами и бедняками-наркоманами. С коррумпированными политиками, с детьми, больными СПИДом. Вы делаете хорошую работу.
– Спасибо, мадам. Когда вы встретили констебля Бальзака, не заметили ли вы, что он делал записи в блокноте?
– В блокноте? Нет, не видела.
Ожидания Лорана не оправдались.
– Вы уверены?
– Я уверена, что блокнота у него не было. А блокнот, весь исписанный, который дала ему я, он использовать не мог.
Лоран вскочил со стула.
– Блокнот отдали ему вы?
– Военный. Стильный. Вот он у меня в прихожей, а через мгновение убит на лестнице.
– Мадам, повторю свой вопрос. Блокнот Бальзак получил от вас?
– Не нужно так строго разговаривать. Да, я дала ему блокнот.
– Прошу прощения. Могу я спросить, откуда у мадам этот блокнот? Может быть, он ваш?
– Нет, знаете ли. Я не любитель делать заметки. Он как-то связан с приезжими. С теми, кто убил офицера.
– Почему вы так решили?
Женщина выдохнула дым. Звук был узнаваем.
– Потому что я нашла его сразу после того, как приезжие ушли. Блокнот, должно быть, обронил кто-то из них. Я знаю, что раньше он там не лежал, а нашла его, когда вышла выкинуть мусор.
Невероятно. Один и тот же блокнот нашли два раза на одном и том же месте.
– Спасибо, дорогая мадам. Вы очень нам помогли.
