Секунда – и вот уже с лукавой усмешкой одержимого бесами на нее глядит тот самый Дев-дьявол. Будто оборотень, мгновенно меняющий личину с человеческой на звериную.
Арсеника выдержала взгляд, наивно тараща глаза и хлопая ресницами.
– Если сломается все, машина никуда не поедет, – заговорил он не своим, низким и вкрадчивым голосом. – А если кто-то – даже не знаю, кто бы до этого додумался, – продырявит расширитель, на который ты так завороженно пялилась, жидкость польется под днище, и я увижу огромную маслянистую лужу. Возможно, что-то пойдет не так, и лужа останется незамеченной. Тогда я сяду за руль и почувствую неполадку, как только нажму педаль тормоза. Потом выйду из машины и отправлюсь беседовать с тем, кто пытался меня убить. И это будет очень сложный и обоюдно неприятный разговор. Сечешь, кролик?
Арсеника торопливо закивала. В знак того, что злость была ненастоящей, Девлинский провел кончиками пальцев по ее щеке снизу вверх, до виска, заправил за ухо прядь волос, приподнял голову за подбородок. Арсеника шумно вздохнула – реакция на знакомые прикосновения была рефлекторной, но совсем неуместной. А он словно почувствовал это и теперь водил пальцем по ее ключицам, выступающим из-под ворота свитера, доверительно нашептывая:
– Если бы я сам собирался от себя избавиться, то повредил бы тормозной шланг. Всего лишь небольшой надрез, – он чиркнул большим пальцем по указательному, что должно было означать ничтожность повреждения, – и жидкость будет уходить постепенно. Этого хватит, чтобы набрать скорость, а потом…
Его губы были предельно близко. Арсеника не сводила с них глаз.
– Педаль провалится в пол, а я – в преисподнюю, – договорил он с недвусмысленной хрипотцой.
Они потянулись друг к другу одновременно. И снова, как это всегда случалось, ее разрывало на части от того, что тело влекло в его руки, а разум велел спасаться. Она прижималась к нему все тесней, нарочно распаляя себя и его, хотя знала, что продолжения не будет. Словно делала собой инъекцию, отчаянно пыталась впечатать себя в его мысли, – он уедет, но будет жалеть, что не остался. Будет помнить, всем своим существом ощущать пустоту утраты – так, как это уже происходило с ней самой, и Арсеника, желая отомстить за грядущее одиночество, кусала его губы – сначала несильно, сдерживая себя, но близость боли опьяняла, – и рот наполнился привкусом крови.
– Полегче, кролик, – пробормотал Дев. Отстранился, провел по губам тыльной стороной кисти, оставив на щеке тонкий смазанный след. – Опасная ты сегодня.
И она просила прощения, бережно целуя припухшую ранку, а Дев позволял ей эту странную ласку. На смуглых щеках пробивался румянец.
– Ты сняла кольцо, – пробормотал он, когда их пальцы переплелись. – Обиделась? Я снова сказал какую-то фигню?
Вместо ответа она сама вернула золотой ободок на прежнее место. Дев улыбнулся одними глазами.
– Пора, – сказал он, отступая. Оглушенная Арсеника осталась стоять. Губы стягивало подсыхающей кровью.
– А ты не боишься? – спросила она вдогонку. – Не боишься, что я тебя грохну?
Дев помолчал, склонив голову, так, словно всерьез задумался над вопросом. Впрочем, для этого он выглядел слишком беспечным.
– Не-а. Тебе слабо?. Кишка тонка. Такие, как ты, скорее сами под поезд лягут, чем лишат жизни другого. А здесь же повсюду рельсы! – Он раскинул руки в стороны, как если бы хотел подарить ей все железнодорожные пути города. – Так давай!
Развернулся и прыгнул за руль. Дребезжание басов из салона дало понять, что усилия пошли прахом, – в мыслях темноволосого дьявола она занимала гораздо меньше места, чем выбор музыкального трека.
Арсеника еще долго не сходила с места. Возвращаться в тлен комнаты с запертой Никой не хотелось.
Сам того не подозревая, чертов Девлинский снова попал в цель.
Что делать, если она закричит? А если нет? Вдруг она вообще задохнулась?
Арсеника не могла усидеть на месте, все ходила и ходила из угла в угол. Из кладовой не доносилось ни звука.
Она представила себя стиснутой в темноте между четырех стен без возможности выпрямить спину или хотя бы поднять голову. Будто в гробике.
Может, Ника хочет пить. Или потеряла сознание от духоты. Арсеника снова заметалась по комнате с тлеющей сигаретой в пальцах. Думать о том, что прямо сейчас в паре шагов от тебя кто-то, возможно, прощается с жизнью, было невыносимо.
Она нерешительно подошла к вешалке, сдвинула в сторону несколько курток и потрогала щеколду – заперто.
– Эй, – позвала она тихонько. – Ты там?
Не получив ответа, Арсеника побарабанила по створке кончиками пальцев.
– Ты жива? Тебе что-нибудь нужно?
– Воды, – глухо, будто из могилы, отозвалась Ника.
Арсеника подскочила к столу. В пятилитровой бутылке плескалось на донышке. Разыскав единственный стакан, она наполнила его и вернулась к пленнице. Теперь нужно было открыть дверь.
Дев бы убил ее, если бы об этом узнал, но Дева здесь не было.
