Мимо нас проходит кухонный рабочий, волоча здоровенный черный мешок, от которого гадостно воняет. Ро морщит нос:
– Точно.
Смрад моментально приводит нас к площадке, заваленной мешками с отбросами. Я вижу ее сквозь вращающуюся дверь кухонного склада. Я вижу также и симпу, охраняющего выход.
– Как только дверь откроется снова, выскочим.
Ро выглядит куда более счастливым, чем за все последние месяцы.
Я киваю, потом касаюсь его руки:
– Ро…
– Что?
– Можно ли ей доверять?
– Кому, серебряной девчонке?
Я снова киваю:
– Слишком уж это просто выглядит. Вот это. – Я взглядом показываю на площадку. – Что, если это какой-то замысел?
– Но ведь это ты с ней соприкасалась, – вздыхает Ро. – Вот ты и скажи. Ты вроде должна была разобраться.
– Но я ведь и Лукасу поверила, и куда мы угодили?
Это с моей стороны просьба меня извинить, пусть и непрямая. Но это необходимо было сказать, в особенности перед тем, как мы ринемся на площадку, набитую отбросами и охраняемую по меньшей мере одним солдатом. За площадкой виден причал, у которого стоит баржа.
Ро подмигивает:
– Я тебя прощаю, красотка Дол.
И тут же, не добавив ни слова, он бросается вперед, и мне ничего не остается, кроме как последовать за ним.
Я бегу за Ро, низко пригнувшись. Мы стремимся к площадке и наконец проскальзываем между горами черных мешков, над которыми тучами кружат мухи и которые буквально выбрасывают из себя невообразимую гнилостную вонь.
Я закрываю глаза и замираю, ожидая, что симпа начнет стрелять.
Но ничего не слышу.
Ро высовывается из-за какого-то лопнувшего мешка. К его лицу прилипло нечто похожее на тухлую картошку.
Я сдерживаю дыхание. Мы не должны издавать ни звука.
Смрад ошеломляет, сидеть здесь куда хуже, чем ночевать в конюшне, и я занята только тем, чтобы удержать внутри себя то немногое, что сумела сегодня съесть.
Площадка под нами начинает вибрировать, гора мешков пошатывается. Где-то начинает реветь мотор, он постанывает и рычит, оживая, и площадка куда-то двигается.
– Она едет, – шепчет Ро.
Он улыбается, несмотря на вонь.
Я качаю головой и скрещиваю пальцы под кучей вялого подгнившего салата и заплесневевших хлебных корок.
А потом мотор умолкает.
И тут же мы слышим громкие голоса и топот ног в армейских ботинках.
Я разжимаю пальцы, когда мы с Ро глубже зарываемся в кучу черных мешков. Но почти сразу до нас доносится знакомый голос, слегка приглушенный слоями отбросов.
Каталлус.
– Долория! Фьюро! Боюсь, вы избрали неверное направление. Это вполне понятно, вы ведь здесь новички. Кто угодно может заблудиться по дороге к моей классной комнате.
Я выталкиваю себя на поверхность мусорной горы.
– Мы никуда с тобой не пойдем! – кричит Ро, поднимая голову над мешками и пытаясь выглядеть достойно, хотя весь измазан сгнившей едой.
Я вижу, что он оглядывается, ища что-нибудь такое, что можно использовать как оружие, но все, что находится в пределах нашей досягаемости, – это недоеденный завтрак посольских служащих.
Полковник Каталлус улыбается:
– Конечно… Вы вполне можете остаться там и предпринять небольшое путешествие, но я не уверен, что это лучше наших занятий. Куда, вы полагаете, отправляется вся эта дрянь?
– Погоди, дай подумать! В твой дом? – Ро скалится. – Нет… В дом твоей матушки?
Он не оставляет попыток. Он давно наплевал на то, что могут сделать с ним люди.
