– Плачет милиция, плачет. Сообщить куда следовает, и все тут…
Не утихает буйно море.
– …Говорю я вам. Ворье сплошное. Деньжищи-то какие!
– И говорит мой дед покойный: «Нет такого права, чтобы выселять!» А я грю: «Как это нет?..»
– …Одним миром. И Вовка, и дружки его. Сидят в гаражах и жрут ханку…
– А давеча татарин один. Рожа стра-ашная. Как зыркнет! А он ему: «Ладно, Мирхасан. Хорошо, Мирхасан». А потом: «Мишаня! Какие наши годы!» Бачишь? То – Мирхасан, то – Мишаня. Крутят они чегой-то…
– И как высунет нож! Вот такенный!..
Хлопнула дверь подъезда.
– Ой… Лидушка!.. Доброго здоровьечка… никак переоделась?
Лидушка даже бровью не повела.
Праздничный наряд с шикарным кардиганом сменила на легкомысленные треники с коротенькой болоньевой курткой пунцового окраса. На ногах изношенные кеды, из всех украшений – легкая цветастая косынка на волосах. Излучая полный игнор окружающих, бодро направилась в сторону бухты. Меня даже не восприняла как одушевленный предмет. Аж обидно! Знакомились ведь в троллейбусе. Прижимались друг к другу…
– …Пошла, пошла! Ни те здрасте, ни те до свидания… – По всем признакам Лидочка уже удалилась на акустически безопасное расстояние.
Давай глянем, куда она намылилась.
А как, кстати, зовут отца Тохи Исакова? Сан-Саныч говорил же. То ли Денис, то ли Михаил. Мишаня. Мирхасан. И внешность у него татарская.
Совпадение?
А в гаражах у бухты – дым коромыслом!
Первомайские шашлыки. Маевки! Так это называлось на заре столетия? В среде нелегальных революционеров пролетарского происхождения.
Сильны традиции!
Впрочем, новомодные мангалы, как, собственно, и сама традиция праздничного шашлыкопроизводства, еще не сильно прижились в этом времени. Проходят, так сказать, обкатку на жизнеспособность. Первопроходцы жарят куски свинины, проткнутые самопальными шампурами, в основном на кирпичах. Рядом на земле – непременная скатерка, на которой аппетитно расставлены алюминиевые миски с разносолами: сало, шпроты, куски сервелата, огурчики- помидорчики да яйца вкрутую. А больше, собственно, ничего и не хочется. При условии, что хватает «беленькой»…
Потерявшая былой блеск Лидочка, она же – Лидушка, она же выдра, иждивенка, шалава, иными словами – мутная личность, целенаправленно двинулась к одной из многочисленных гаражных групп, где значительным ростом своим выделялся коричневый Вовчик. Сюда, значит, он сразу направился, увернувшись от домашней бензопилы. Возле коптящего небо новаторского мангала с пафосом топталось еще человек десять мужиков и пара-тройка дамочек разнообразного возраста.
М-да. Проблемка.
Детей в подобных тусовках не предусмотрено. Дошкольником здесь не прикинешься. А промежутки между гаражами просматриваются как на ладони. Никакой Хейфец не поможет.
К тому же мой маргинальный прикид не оставляет никаких сомнений в злонамеренности появления в гаражах подобной шпаны.
Ну что, тогда сворачиваемся?
Черт! Через весь город! За пустышкой. Как идиот параноидальный.
Сдерживая внутри себя клокочущую досаду, я втиснулся в щель между двумя гаражами и, еще не отдавая себе отчета в том, что решение уже принято, полез на крышу.
Вот откуда во мне такая черта появилась? Никогда ведь не страдал излишним авантюризмом. Да что там – излишним. Вообще никаким! Всю жизнь взвешивал, планировал, анализировал. А сейчас – скорость моей рассудительности катастрофически проигрывает прыти малолетнего беспредельщика. Детские гормоны порой напрочь забивают глубокомыслие и осторожность. Взрослому сознанию остается лишь бить по хвостам – оценивать последствия и судорожно, в качестве оправдания выискивать «добро», без которого якобы не бывает «худа», неизбежность которого в последнее время становится довольно тревожной.
И вот, не успев толком проанализировать истоки собственной непредсказуемости, я обнаруживаю себя уже на крыше гаража прямехонько напротив разгулявшейся компании.
Ладно. Все самокопания на потом. Сейчас теснее к рубероиду – и слушать.
– Ну так вот. Слушайте еще один анекдот. Лежит, значит, Брежнев на пляже…
– Иван!
– Да ладно, Танюх. Все свои. Лежит, значит, Леня на бережку и дремлет. Разморило его. Солнышко, ветерок – лафа! А тут шавка, собачонок, кабысдох местный – шасть и к нему между ног!
