– Находят занятие по душе, – улыбнулась Юстимия. – Каждая Дочь сама решает, чем она будет полезна Храму.
– Все это прекрасно, – впервые подал голос Пашка, – непонятно только одно: чем наши скромные персоны заинтересовали Храм?
К концу второго часа разговоров (по моим внутренним часам), когда от избытка информации у меня появились все симптомы надвигающейся головной боли, остальные, к счастью, решили взять перерыв. Юстимия поднялась со своего места, я последовала ее примеру, старательно разминая затекшие от долгого сидения ноги. В комнату заглянула та самая храмовница в коже и, поймав взгляд Юстимии, скользнула внутрь.
– Адель проводит мужчин до уборной, – очень своевременно сообщила Юстимия и, повернувшись ко мне, предложила: – А тебя провожу я, если не возражаешь.
Сай нахмурился и придержал меня за плечо.
– Сай, дорогой, – вздохнула Юстимия, – уж поверь, я не для того спасала беременность одной иномирянки три десятка лет назад, чтобы теперь пустить все свои тогдашние труды насмарку.
Уходили мы под напряженным взглядом моего мужа.
– Что с парнишкой? – спросила я, когда мы вышли в коридор, искренне надеясь, что Юстимия не станет делать вид, что ничего не произошло и что она не поняла вопроса.
Юстимия вздохнула.
– Младшие с ним поговорят, успокоят. Возможно, придется задержать его на несколько дней, он ведь действительно любил ее и страшно горюет. – И, бросив на меня острый взгляд, уточнила: – И когда ты узнать успела?
– Случайно застала их вместе… в недвусмысленном виде, – призналась я и тут же, предваряя вопросы, отчиталась: – Никому ни о чем не рассказывала, постаралась забыть.
– Умная девочка, далеко пойдешь, – одобрительно хмыкнула Юстимия, пропуская меня в белоснежно-стерильный санузел с пятнами хромированных кранов и ручек.
Разговор неожиданно продолжился, когда я старательно умывалась прохладной водой, стараясь прийти в себя.
– Быть чьей-то последней любовью нелегко. – Стоящую за спиной Юстимию я могла видеть в зеркале, когда поднимала голову над умывальником. – А уж у такой женщины, как Найна… Связь Найны и Вальеса началась примерно полгода назад. Не знаю, чего там было больше – страсти или потребности друг в друге. Мальчик рано остался без матери, а Найна… Впрочем, думаю, ты знаешь.
Я кивнула ее отражению и потянулась закрыть воду. Юстимия чуть заметно отрицательно покачала головой, и я опустила руку под струю, чтобы вода плескалась громче.
– Сначала она его пожалела, захотела помочь, опекала как могла, окружала материнской заботой – в общем, изливала на него все свои нерастраченные материнские чувства. Как эти отношения переросли в нечто большее – они оба не поняли. Целый месяц у них был тихий счастливый роман, а потом… Однажды осознав, что наступит день, когда Вальес оставит ее – если не ради девочки-ровесницы, то хотя бы ради сохранения собственной жизни, Найна стала неуправляемой. Ее кидало из крайности в крайность: от безумных проявлений страсти, когда она оставляла Валя в полуобморочном состоянии, до жутких сцен ревности с шантажом и угрозами. Найна боялась, что кто-то узнает об их отношениях, что Эдвард причинит мальчику вред, и в то же время жутко сердилась на то, что не может открыто назвать Валя своим. Она нуждалась в нем, цеплялась за него и почти задушила мальчика своей любовью. Валь долго не решался разорвать эту связь, ставшую ему в тягость. А потом, судя по всему, их увидела ты, и это стало началом конца.
– Мне казалось, что они меня не заметили, – удивилась я.
– И заметили, и узнали, – вздохнула Юстимия, – вернее, Найна не сразу, но поняла – кто их увидел.
– Вальес испугался и решил прекратить отношения? – догадалась я.
– Да. Наговорил традиционной чуши: что он недостоин такой женщины, что всегда будет помнить ее, предлагал остаться друзьями, обещал любую помощь. Но что такое «дружба» для женщины, которая впервые полюбила по-настоящему и была готова ради этого на все? В том числе и заткнуть рот одной слишком любопытной иномирянке, а заодно – отплатить Сайгону за всю боль и отчаяние всей ее неудачной супружеской жизни.
– Почему именно Саю?
– Думаю, потому, что до Уны она не смогла бы добраться, а Эд… Эд был ей нужен. Когда погиб ее отец – Найне было шестнадцать. Пубертат с гормональными бунтами и так не слишком приятный период, а когда на него накладывается гибель единственного важного для тебя человека и крушение всего твоего мира… Понимать, что тобой восхищались и искали твоей дружбы только потому, что чего-то хотели получить с твоей помощью, – больно и в более зрелом возрасте, а уж подростком с пресловутым юношеским максимализмом и подавно. Именно поэтому она мертвой хваткой вцепилась в Эда: ей надо было вернуться к власти, чтобы снова быть в центре внимания, а как добиться этого иначе – она не знала. И снова промахнулась. Эд не подпускал нелюбимую жену ни к каким мало-мальски важным делам рода.
– И все-таки он был ей нужен, – я вздохнула, – потому что в случае смерти Эда во главе рода вставал Сай.
– Именно, – согласилась Юстимия, – а еще потому, что из-за чувства вины Эдвард ради Сайгона мог пойти на многое. Поставить несгибаемого Эда на колени после стольких лет пренебрежения – разве Найна могла устоять против искушения? И тогда она сделала то, что однажды уже принесло ей
