возвращали ладонь на место.
И мы шли дальше.
Один раз стало совсем плохо, ноги подогнулись, и я упала на колени. Легкие сжимались и разжимались, никак не получалось сделать вдох, организм словно отказывался принимать затхлый воздух с привкусом горчицы, что проходила сквозь высыхающую ткань. Несколько минут меня окружала лишь буря. Лишь ветер и песок. Пока не пришло тепло, янтарной каплей скользнувшее от плеча в грудь и согревшее изнутри. Я смогла встать и пойти дальше в кромешной хрипящей темноте, с каждым шагом благодаря святых, что не отважилась на переход в одиночку.
Через час Мартын попытался что-то сказать, вплотную склонившись к затылку. Я скорее уловила его дыхание, движение губ, чем услышала звук.
— Что? — громко переспросила я, и ветер унес слово, сделав его частью бури.
Он, кажется, повторил, но с тем же успехом.
Все имеет свойство заканчиваться, даже песок, каким бы бесконечными он ни казался. Сделав очередной шаг, я вдруг вывалилась в оглушающее тихое пространство. Тело, вырвавшееся из плена хаоса, где каждый шаг давался с трудом, показалось нереально легким и воздушным.
— Мы в заднице, — проговорил Мартын.
Я опустила натянутую на лицо футболку и открыла глаза. Сказано было даже слишком мягко. Перед нами возвышалась все та же светло — песчаная громада цитадели. Несколько пожелтевших деревьев, скамейки, кусты, чуть правее ряд жердей с увядшими плетьми, за которым пряталось надгробие.
— Ты сбилась с пути? — рыкнул парень, поднимая с песка брошенную чуть более часа назад пластиковую бутылку.
— Нет, — чешуя явиди встала дыбом, глаза с раздвоившимся зрачком вспыхнули медью, сила нелюдя вернулась к ней полностью. — Если я начала ходить кругами, ты бы это почувствовал. Но мы не ходили, я все время шла прямо на северо-запад, — черное тело покрывал песчаный налет, делая его похожей на фигуру, что лепят на пляжах художники.
Я оглядела осенний сад, что-то в нем изменилось, что-то цепляло глаз. Сердце вдруг забилось у самого горла.
— Тогда как мы здесь оказались? — Мартын стянул с головы облепленную песком тряпку.
— Магия — по твоей части, — огрызнулась явидь.
Она сантиметр за сантиметром осматривала сад, хвост свился в кольцо. Змея чувствовала мой внезапный испуг, но никак не могла найти его причину. Я и сама не могла.
Сделав шаг в сторону, так, чтоб могила и памятник полностью попали в поле зрения, я остановилась. Потому что именно там и было это самое «не так». Сильно не так. На краю растрескавшейся могильной плиты стояла белая картонная коробка.
Песок под ногами ожил, потек, стягиваясь в одно место. Словно отхлынувшая вода, собираясь сформировать очередную, готовую обрушиться на берег волну.
— Мы не одни! — зарычала змея, срывая с головы перекрученную, так похожую на чалму, блузку.
— Мы никогда не были одни, — успела сказать я, прежде чем безглазая голова памятника, сформировавшись, повернулась в мою сторону.
— Ты ведь не собираешься нарушить обещание? — проговорил Простой. — Я уже нарушил одно и лишился тела.
— Клятву крови, — поправил его целитель. — Говорят, вы нарушили клятву крови.
— Может быть, — ответил демон и вдруг сказал то, что мы так хотели услышать, то, на что уже перестали надеяться. — Я согласен на предложение Седого.
В саду установилась выжидательная тишина. Мы ожидали чего угодно, но только не этого. Казнь? Пытки? Мгновенная смерть? Силы, которые уходят в песок? Чего угодно, но не согласия. И не сейчас, когда мы снова пойманы, а целитель мертв.
— Значит, мы можем идти, да? — спросила через минуту Пашка жутким тонким голосом обиженного ребенка, в которого ее превращала Желтая цитадель.
Даже Мартын отвел глаза в сторону.
— Как из одного следует другое? — казалось памятнику и в самом деле интересно. — Что важнее для Седого: ответ на вопрос или жизни посланников?
Риторический вопрос. Назови Простой конкретную цифру жизней, которую надо принести за знания, сюда бы уже маршировала шеренга пленников с улыбками на устах и светом высшего предназначения в глазах. Кириллу стоило лишь приказать.
— Но, — чешуя вдруг исчезла, и перед восточником снова стояла девушка с темными волосами, — но…
Что она могла сказать? Что не хочет умирать? Так он это знал.
Был один вопрос, ответ на который не столь важен. Важно было понять, почему его никто не задает.
Я посмотрела на могилу Киу и, передернув плечами, пошла к надгробию. Стало грустно.
— Ольга, — рявкнул целитель.
Так взрослый одергивает ребенка, который вроде и не делает ничего совсем уж страшного, но перед соседями все равно неудобно. Пашка громко
